— Генриетта, что ты собираешься делать сейчас? Снова ерзать? Считай, что ты уже получила разрешение на это.
— Рейф, где вы были?
— Моя память забилась ядовитыми воспоминаниями. Я решил, что бренди смоет их. Но ничего не получилось. — Он удрученно пожал плечами. — Ты подумала, я брошу тебя?
— Нет. Да. На мгновение мне так показалось. Но… нет. Вы говорили, что поможете мне, и я знала, что вы вернетесь. Надеялась. Ведь без вашей помощи я не справлюсь.
— Но я же говорил, что позабочусь о тебе, — пробормотал Рейф. — Именно поэтому я и вернулся. Генриетта Маркхэм, ты даже понятия не имеешь, что мне именно сейчас от всей души хочется позаботиться о тебе. Я ведь говорил, мне нельзя доверять. Разве не так?
Более чем прозрачные намерения. После этих слов у нее от предвкушения и тревоги напрягся живот. Его рука поглаживала ее спину. Сквозь ночную рубашку она почувствовали, сколь горяча эта рука, и все равно ее охватила дрожь. Вновь вернулось ощущение, когда покалывает все тело. Она сама приблизилась к грани, когда можно совершить любое безрассудство. Как у него это получалось?
— Получалось что? — пробормотал Рейф, и она догадалась, что снова озвучила свою мысль. — Ты не шутишь? — спросил он с озорной улыбкой. Генриетта понятия не имела, как ему это удавалось, только его руки на этот раз проникли под ночную рубашку.
— Рейф! — Одно быстрое движение руки, и у нее перехватило дыхание. Еще одно движение, и она почувствовала, что уже не может дышать. — Рейф, — снова произнесла она, теперь в ее голосе звучал не протест, а скорее мольба. Мольба, на которую он вроде обратил внимание, ибо перевернул ее на спину. Его руки скользили вдоль ее живота. — Рейф, — со стоном бормотала она слабым голосом.
Рейф тоже простонал, взял ее груди в ладони и ласкал большими пальцами набухшие соски. От его движений ее бросало в жар, она извивалась и изгибала спину в жажде новых прикосновений.
Рейф поднял ночную рубашку выше. При жемчужно-сером свете наступавшего утра ее кожа казалась прозрачной. У нее было роскошное тело с изящными изгибами, столь томительно желанное, как он, собственно, и представлял. Рейф опустил голову, желая поскорее коснуться устами розового соска. Его щетина царапнула нежную кожу под ее грудью.
Он на миг представил себя, растрепанного, источающего запах бренди, этакого отпетого повесу, каким его считала Генриетта, и застыл. Он этого не сделает. Не может так поступить. Генриетта такого не заслужила. Демоны, которых она пробудила к жизни и которых он изгонит, погрузив свой нетерпеливый стержень во влажную гостеприимную плоть, не ее демоны. Он не воспользуется ею, сколь бы ему того ни хотелось.
