Во всем мире у нее не осталось никого, к кому можно было бы обратиться. Насколько она знала, ее единственная родственница — тетя, сестра матери. Генриетта вряд ли могла появиться у нее, поскольку никогда не видела, и представиться давно потерянной племянницей, да еще скрывающейся от закона. К тому же между сестрами существовала трещина. Обе не разговаривали уже много лет. Нет, это не вариант.
Однако и вернуться невозможно. Генриетту потрясла легкость, с которой хозяйка ее обвинила, и скептицизм Рейфа Сент-Олбена, заставивший усомниться в том, встанет ли на ее сторону хоть кто-нибудь при отсутствии доказательств. Нет, путь назад отрезан. Оставалось лишь идти вперед. Единственным местом, которое ей приходило в голову, был Лондон. Столь приметные драгоценности надо как-то сбыть, и, конечно, сделать это можно только в Лондоне. Она отправится туда, а уж там… Ладно, об этом она подумает по пути.
Теперь надо понять, как туда добраться. Генриетта порылась в своей картонке, достала кошелек и тщательно пересчитала свои сбережения. Огромная сумма — восемнадцать шиллингов и шесть пенсов. Она уставилась на небольшую кучку монет. Хватит ли их для поездки на почтовой карете? Она подумала, что лучше сохранить деньги для оплаты комнаты на постоялом дворе, положила их в кошелек и устало поднялась. Не могла же она вечно просидеть на этом дереве. Взяв картонку и лелея слабую надежду на то, что удастся поехать в направлении столицы, она направилась к городку.
Поля, прилегавшие к дороге, были недавно вспаханы и засеяны хмелем и ячменем, которые уже дали зеленые сочные ростки. Живые изгороди, где бурно росли жимолость и ломонос среди шиповника, чьи белые цветки еще не распустились, иногда скрывали ее от солнца, ярко светившего в бледно-голубом летнем небе. Слышалось пение птиц. Словом, занимался чудесный день. «Чудесный день для человека, скрывающегося от правосудия», — с горечью подумала Генриетта.
Первую милю она шла бодро, в голове роились фантастические планы о том, как вернуть ожерелье леди Ипсвич. Часы, проведенные за чтением романов, которые выпускала «Минерва пресс», не прошли даром. Правда, вскоре о себе заявила реальность. Ремни картонки врезались в руку. Пальто — единственный предмет верхней одежды, который у нее остался, — предназначалось для глубокой зимы и не сочеталось с шерстяным демисезонным платьем. Лицо раскраснелось, и она не понимала, как столь незначительное количество вещей может оказаться таким тяжелым. Красивая рощица, где наперстянка и колокольчики образовали яркие цветные полосы, не обрадовала ее, равно как и изобилие других прелестей. У нее не было настроения оценить совершенства сельской местности.
