— Будем загорать, — с досадой сказал Швайко.
Свою машину мы называли «инвалидка» — так часто она ломалась, «хромала». Была она старой заграничной марки, — кажется, «Бенц», не помню точно, — с тонкими, будто у велосипеда, колесами. Николаю очень часто приходилось ее ремонтировать. Делал он это безропотно и мастерски. Бывало, ночь не поспит, а уж машина всегда в порядке.
Он и тут вылез из кабины, с час возился с мотором, а затем заявил:
— Дальше машина не пойдет. До утра, наверно, возиться придется.
— Вот это поужинали вовремя! — сказал я.
— И отоспались в дождик!
Поворчали мы, поворчали, да что поделаешь? Подобрали полы пальто, шинелей и пошлепали по грязи домой. Темнотища, идти лесом, а до Кулаков без малого шесть километров. Добрались поздно. Пока жена накрывала на стол, я вызвал механика и наказал поехать и помочь Николаю. После ужина хотел позаниматься, но так устал, что изменил своим обычаям и лег спать.
Наутро спрашиваю механика:
— Вытащил Николая?
Смеется, молчит.
— Машину починили?
Опять смеется:
— А что ей делается?
Ничего не пойму.
— Где ты вчера Николая застал?
— Да я его совсем не видал. Как вы велели, до самого Старобина добежал — и ни полуторки, ни Клочкова. Под, утро он сам приехал, сейчас спит. Что-то непонятно.
— Где же Николай был? — спрашиваю.
— А это вы его спросите.
И ушел в мастерские.
Конечно, я потом узнал все. Оказывается, машина наша была в полном порядке и совсем не думала «болеть». Просто Николай отомстил нам за то, что оставили его в Слуцке без обеда. Заставил протопать пешочком, а сам уехал в соседнюю деревню Дубеи к дружку на свадьбу.
«Вот из-за чего заставил, сукин сын, по грязи брести, — подумал я. — Фрукт».
Вспылил сперва. А потом смешно стало. Конечно, это мальчишество, Николай — зеленый парень, ему только на будущий год в Красную Армию идти служить. Ну, а может, это и не простое озорство? О себе-то, мол, начальство не забыло, а меня оставило голодным! Или я не такой же человек? В речах-то вон какую заботу проявляете о рядовых людях! Так вот же вам, обойдитесь разок без меня!
Вызвал его, будто ничего не знаю. Клочков пришел, как всегда, подтянутый, каштановые волосы пышно взбиты, ботинки начищены.
— Как машина? — спрашиваю.
— В порядке, Василий Иваныч. Заправлена. Куда поедем?
Смотрит преданно. Выкинул фортель и уже забыл о нем.
— Вокруг столба без поворота, — говорю и поднял на него от бумаг глаза.
Смешался, покраснел. Смекнул, что мне все известно. Я погрозил ему пальцем.
