Я с особым интересом приглядывался сейчас к хатам деревеньки, к постройкам машинно-тракторной станции. «Какое наследство оставил мне предшественник? — размышлял я. — С чем тут работать, тянуть хозяйство? Не завязнуть бы, как вон тот лапоть в грязи».
Капитальных построек на территории МТС не было. Контора помещалась в обыкновенном пятистенном доме, наверно принадлежавшем раньше какому-нибудь кулаку-выселенцу. С десяток тракторов стояло под открытым небом, даже навесов не было. Чернела громадная молотилка. Под хмурым весенним дождем сиротливо жались веялки, конные косилки и грабли.
«Придется не только пахать, убирать хлеб, укреплять колхозы, а одновременно и строиться», — размышлял я.
Хат в Кулаках было немного — ученик первого класса пересчитал бы с ходу. Мокрые соломенные крыши походили на нахохлившихся галок. Глаз радовали розовато-лиловые, по-весеннему оживающие ветви садов. Огромный сад, видно помещичий, тянулся и на задах конторы; Белоруссия наша вообще славится обилием садов — ароматной антоновкой, грушами, сливами, вишней.
Алексея Гака я застал в кабинете — небольшой комнатенке, где теперь предстояло хозяйничать мне. Мужчина здоровенный, говорил он басом, движения имел размашистые и был скор на решения.
Гак уже знал о моем назначении и приготовил дела к сдаче. Мне надо было принять их но акту.
— Богатое наследство оставляешь мне, — невесело пошутил я, разбираясь в бумагах.
— Главное богатство человека — голова да руки, — засмеялся Гак. — Если они у тебя золотые, товарищ Козлов, и ты будешь с золотом. Небось знаешь, что МТС нашей всего-то три года. Организовалась она, можно сказать, на голом месте. Что нам дали, то имеем.
Как всякий коммунист, работник сельского хозяйства, я, конечно, знал, какие огромные задачи поставила партия перед машинно-тракторными станциями.
Комплектовались МТС уже тракторами отечественного производства. В Ленинграде был завод, выпускавший «фордзон-путиловец». Вступили в строй такие гиганты, как Сталинградский тракторный, Харьковский. Работали на полях и старенькие заграничные, но их осталось уже немного.
— Я когда сюда приехал, — продолжал Гак, — тут лишь один кузнец был. Две-три лошаденки — вот и вся механизация. Ни электричества тебе, ни станков, ни ремонтного оборудования. Все, что теперь видишь, сами нажили. Будешь хорошо хозяйничать — разбогатеешь еще больше.
Говорил это Гак с гордостью, и я понял, в каких труднейших условиях приходилось ему работать. Приехал на пустое место, и опыта подзанять было не у кого. Прокладывай сам первую борозду.
