— Фатима, Вы не одна, у Вас две девочки, конечно, они взрослые, но это Ваша кровь и плоть. Бегите ко мне в аптеку, купите поливитамины, пока они есть. Мама тогда отшучивалась: «Иля, ну что Вы, этих фашистов завтра отшвырнут до самого Берлина. Аллах не допустит!»
Не прошло и трех месяцев, как они с мамой собирали в кастрюли массу расплавленного сахара, перемешанного с землей и мусором, которая текла вдоль дороги, когда горели Бадаевские склады[16].
Теперь, каждую неделю, Илия отдавала за протертый влажной тряпкой пол то, что в январе 42-го в городе, зажатым в кольцо блокады, было дороже любых сокровищ — горошину поливитаминов.
Кипяток, окрашенный в оранжево-коричневый цвет кусочками моркови, издавал странный химический запах. Если не принюхиваться, можно было представить, что в хрустальном стакане, вставленном в серебряный подстаканник, настоящий чай. Сегодня надо было решить, что из книг пойдет в буржуйку[17]. Из библиотеки остались только несколько книг, которые мама до последнего момента пыталась сохранить. Огромное издание Корана, где каждая страница была украшена расписанными вручную орнаментами, в кожаном переплете и золотыми уголками. Дореволюционные издания «Илиады» и «Одиссеи». Большой том собрания сочинений Пушкина, сборники стихов Блока и Гумилева. Раздумья были не долгими, сегодня пришло время Александра Сергеевича. Толстый фолиант, сверкнув золотым тиснением, скрылся в глубине почти потухшей печки.
— Доченька, — прошелестел мамин голос. Он был настолько тих, что сливался с шумом метели, разгулявшейся за окном.
— Мамочка, я сейчас, чай уже готов, есть сахар, витамины! Сегодня пируем!
Когда она подошла к постели с подстаканником в руках, мама лежала с открытыми глазами и, тяжело дыша, смотрела в дальний угол комнаты. Ночную комнату освещала только приоткрытая дверца буржуйки и дальняя стена, и высокий потолок их большой комнаты растворялись в глубокой тени. Непроизвольно она оглянулась, на мгновение показалось, что грустный полупрозрачный силуэт проступает из этого мрака. «Надо немного поспать, пока тепло, а то мерещится всякое», — подумала она отрешенно, без тени страха.
— Хаэрельниса, доченька, подойди поближе. Я сегодня уйду, не перебивай меня. Прости меня, родная, я не успела тебе все рассказать… — глаза ее закрылись. Тишину нарушало только гудение ветра в печной трубе. Неожиданно мама с силой сжала ее руку, — запомни, — голос ее окреп, она приподнялась на подушке, по вискам текли ручейки пота, — ТЫ ДОЛЖНА ВЫЖИТЬ и ВЫЙТИ ЗАМУЖ ЗА ТОГО, КОГО ОКРУЖАЮТ ВЕРА, НАДЕЖДА И ЛЮБОВЬ. ПОКА НЕ ВСТРЕТИШЬ ЕГО — НЕ СМЕЙ ВЫХОДИТЬ ЗАМУЖ! ЛЮБЛЮ ТЕБЯ И ЖДУ…
