— А у меня мать умрет от горя, если меня бандиты убьют. Что мне, чужая мать важнее своей? Я что-то не так отвечаю, есть другие варианты?
— Нет, это самый очевидный ответ, но мне любопытно мнение номенклатурного евангелиста.
Раздолбай с любопытством смотрел на Мишу. В отличие от Андрея он выглядел озадаченным.
— Знаешь, это очень сложная ситуация, — сказал он, подумав. — Очень, очень сложная. Я не знаю, хватило бы у меня сил устоять, но я точно знаю, что не должен был бы красть деньги.
— Я позволю себе усомниться и предположить, что это дикая фарисейская отговорка, за которой ты прячешь страх разрушить свои иллюзии.
— Что здесь фарисейского?
— Выставлять себя праведником у мангала с пивасиком, зная, что в реальности тебе ничто не грозит, — начал заводиться Мартин.
— Ты обрисовал ситуацию, я дал не тот ответ, который ты ждал. Это фарисейство сразу? — распалился в ответ Миша. — Я не праведник и не сказал, что точно не стал бы красть. Это тяжелый выбор. Но я понимал бы, что если Бог привел меня в такую ситуацию, то для того, чтобы испытать. И неправильно провалить экзамен ради отсрочки конца, который все равно неизбежен. Потом придется или остаток жизни вымаливать прощение, или ждать другой подобной ситуации, чтобы пересдать экзамен. Самым правильным было бы уйти в какой-нибудь дальний тамбур и молиться всю дорогу, чтобы Бог дал силы устоять против соблазна и сохранил жизнь. И если бы он счел мою жизнь достойной, то ситуация разрешилась бы сама собой. Бандитов арестовали бы на перроне до моего приезда, или еще что-то. Но как я сказал, много веры и воли надо, чтобы сдать такой экзамен, и я не смею утверждать, что наверняка сдал бы его. Знаю только, что правильнее всего не красть и всю дорогу молиться. А смог бы я сам…
— Типичная для христианства рабская позиция! — перебил Мартин. — Ничего не делай, покорись, молись — Бог все устроит.
— А что еще можно сделать? Ты же не оставил варианта заработать деньги, сыграв в вагоне-ресторане на скрипке! Безвыходная ситуация — условие твоей задачи, а в таких ситуациях молитва не покорность, а самое сильное действие. И молитва — не нытье покорного раба. Чтобы она была услышана, нужно определенным образом жить, а это как раз много сил требует и отнюдь не рабских.
— Кем услышана? — скептически поинтересовался молчавший до этого Валера. — Христом, Аллахом, Кришной? У всех народов были свои боги. Все считали своего бога самым правильным и сносили бошки тем, кто почитал другого. По мне, так самый классный бог — это Один. Знай, руби супостата мечом, а убьют — сразу в Валгаллу. Оооодииин! — заревел Валера. — Можно Одину молиться в тамбуре?
