Сегодня, в день старта операции «Паутина», агенту Занозе предстояло сдать какого-нибудь наркоторгаша. На его усмотрение, но, желательно, рангом повыше и на родной территории. Леха поскрипел мозгами и нехотя назвал заветный адрес. Живёт такой парень, ездит на «пассате», торгует почти в открытую, ментов не боится. Разве что рекламу не повесил перед подъездом. План захвата разработали тут же. Заноза звонит в дверь условным звонком, спрашивает у хозяина про товар и заходит в хату, если получает утвердительный ответ. Дверь на замок не запирает. Следом вежливо проникают оперативники, бьют обоих, а также всех, кто находится в помещении, после чего изымают проклятый героин. Алексея, понятное дело, бьют для прикрытия, но по-настоящему. Для его же безопасности. Его алиби гарантировано — менты вторые сутки сидят в засаде возле мусоропровода, мечтая сорвать преступную сделку. Вот и вся оперативная разработка. Осталось красиво реализовать и не менее красиво отрапортовать…
Юра прислушался. Судя по звуку шагов, Заноза приближался к четвёртому этажу. Все, пора. Молодой оперативник бесшумным соколом устремился наверх. Следом в подъезде появился Витек…
Леха застыл перед квартирой словно индеец, увидавший памятник Колумбу работы Церетели. Прежде всего бросалось в глаза выражение лица агента. Застывшая на века улыбка Джаконды. Вернее, Занозы.
Юра на цыпочках поднялся к агенту, взглянул через плечо на обитую рейками дверь. В районе глазка ржавой кнопочкой был пришпилен обрывок картонной коробки из-под блока «Винстона» с каким-то корявым текстом, начертанным красным фломастером.
Выпускник академии, страдающий лёгкой близорукостью, наклонился ближе к двери и прочёл:
«ВСВЯЗИ С ПРАВИДЕНИЕМ В ГОРОДЕ ОПИРАЦЫИ ПАУТИНА ПРОДАЖА НАРКОТИКОВ ВРЕМЕНО ПРИКРАЩЕНА»…
* * *
— А может, другие адреса накроем?
— Бесполезно, — Витек сделал глубокую затяжку и поднял глаза на план территории отдела, — они уже все в курсе. Зуб даю на отсечение, были в курсе за неделю до «Паутины».
— Телетайп только вчера пришёл.
— Я тебя умоляю… Не брякни такое в деловом обществе. Руки больше не подадут, решат, что блаженный.
— И как быть? Отчитываться все равно придётся…
— Они б, едрена мать, зарплату так бы платили, как отчёты канючить. — Витек снял с батареи высохший ботинок и стал обуваться. — Ладно, есть у меня мыслишка. Сгоняй в киоск, купи свежий «Белый рынок».
— Продать что-нибудь хочешь?
— Все, что можно продать, уже продано. Остались только пистолет и офицерская честь. Но, если так пойдёт и дальше, продам тоже… Давай, иди. Любовное гнездо разорим.
