Ворота одной из «ракушек» были распахнуты. Под видавшим виды «москвичонком» торчали ноги в старых растрескавшихся ботинках с толстыми подошвами. Хозяин ботинок и старого драндулета, ремонтом которого он в данный момент занимался, насвистывал незатейливый мотивчик песенки про то, что мальчик хочет в Тамбов.
– Эй, на барже, – обратилась я к трудяге, – привет.
Сбоку из-под машины высунулась перепачканная рожица. Парень в шапке-ушанке доисторических времен посмотрел на меня с явным любопытством:
– Привет, коли не шутишь. А вот выпить нет.
– В смысле?
Я не сразу сообразила, что это, если можно так выразиться, «искрометный» юмор.
– Что, – крякнул хозяин «Москвича», вылезая из-под своей развалины, – с юмором, что ли, напряг? – Парень взял с верстака замасленную тряпку, вытер ею руки и продолжил: – А впрочем, таким красивым матильдам мозги и не нужны. Им остального хватит, – и заржал, довольный очередной «удачной» шуткой.
Меня передернуло от столь грубого юмора. Если бы во дворе не было столь безлюдно и нашлись бы другие, более достойные кандидатуры для беседы, я бы ему, фигурально выражаясь, врезала. Не смогла бы удержаться. Но в данной ситуации выбирать не приходилось. Да и что хорошего ждать от самовлюбленного коротышки. И все же от легкой «зуботычины» не удержалась:
– Конечно, не нужны. В наше время редко встречаются молодые люди, способные оценить ум.
– Че хотела-то?
– Кое-что спросить, Геркулес, – я изобразила нежнейшую улыбку, рассматривая этого тщедушного юмориста.
– Иван, – серьезно представился парень и протянул мне черную от мазута руку, совершенно проигнорировав имя, которым я его назвала. Пришлось ее пожать. И тут же вытереть платочком.
Увидев это, парень немного смутился. Даже на «вы» перешел, хотя только что «тыкал» напропалую:
– Извините, я не подумал. Картер пробило. Я злой как черт сегодня. С утра колупаюсь.
– Бывает, – посочувствовала я ему.
– Ищете кого-нибудь? – Он уже был настроен довольно миролюбиво.
– Федорыча. Знаете такого? Как мне сказали, этот Федорыч часто роется в мусорных баках, стоящих в вашем дворе, бутылки собирает. На выпивку, насколько мне известно.
– Бог ты мой. Везет же Федорычу. Такая женщина его разыскивает. А если скажу, что мне за это будет?
– Обещаю, что из-за выданной секретнейшей информации вам точно ничего не будет, – отпустила я ответную шпильку и тут же пожалела. Парень насторожился:
– Вы из милиции, что ли?
Не любят у нас милицию почему-то. Виноват ли человек, безгрешен ли, аки ангел, однако насторожится, узнав, что перед ним представитель органов правопорядка. Посему я поспешила исправить оплошность и тут же назвалась журналистом:
