Когда эта неутомимая женщина заканчивала постановку очередной сказочной пьесы, она говорила деду, который был писателем:
— Так, Карл, теперь ты пишешь для меня новую вещь!
И тот писал! И как знать, написал бы дед так много без этих бабушкиных приказов?
Мою вторую в жизни пощечину — в общей сложности их было, пожалуй, что-то около пяти — я получила от бабки. Тем самым она перешла границы маминой территории, каковой являлось мое воспитание. Я в этой ситуации старательно сохраняла нейтралитет, так как не знала, кто из них сильнее. Да и совесть моя была не вполне чиста — пощечина была за болтовню за занавесом во время действия на сцене.
Когда мне было двенадцать, бабушка умерла от инфаркта, хотя доктор незадолго до этого, говорил, что с сердцем у нее все в порядке, он исследовал его с помощью специального аппарата. Но она умерла. После вскрытия сказали, что стенки сердца были тонки, как стекло.
Бабушка рассказывала мне, что дед никогда не был особо верным супругом и не один раз ей доводилось плакать в подушку. Чувствуя себя виноватым, тот принимался танцевать перед ней танец семи покрывал, причем делал это так забавно, что бедняжка поневоле начинала улыбаться и уже не могла сердиться. А улыбаться так обаятельно и смеяться так заразительно, как моя бабка, никто не мог. Какая потрясающая женщина она была, я тогда еще не вполне понимала, потому что везде — и на сцене, и в газетах — первую скрипку всегда играл дед.
Женщине всегда нужно следить, чтобы мужчины не затмили, не подавили ее. Об этом мне тоже никто и ничего не говорил.
Когда мне было четырнадцать, наш прекрасный, старый дом был снесен, а сад сровняли с землей. Мы были там всего лишь съемщики, арендаторы, и отец выстроил свой собственный дом. А старый был продан господину Фляйшеру, отцу двух дурочек, который все разрушил и отгрохал на том месте блочный дом, изумительный по своей уродливости. И все ушло — прекрасный дом, прекрасный сад, все! Целое детство ушло.
Но, по крайней мере, оно у меня все-таки было, мое детство. Моей маме, например, повезло меньше, уже в тринадцать лет на ее плечи свалилось домашнее хозяйство. Она сама мне это рассказывала. Она вообще очень много рассказывала о том, что сама за свою жизнь пережила, а пережила она много. Война, голод, время всеобщей нищеты. Мою жизнь со всем этим даже сравнить нельзя, говорила она, у меня просто потрясающе счастливое детство. С тех пор я тоже всегда говорила, что у меня было потрясающе счастливое детство. И я решила с тех пор, что нужно быть благодарной судьбе и более уверенной в будущем.
