— Отлету… куда?
— На юг, как перелетные птицы осенью. Мы улетим от снегов вашей горечи к жаркому солнцу смягчающегося сердца…
— О, Торак, да вы лирик… Я не могу летать, мои крылья поломаны. Иногда я, как толстая курица, взволнованно делаю пару кругов в воздухе и, изнемогая, валюсь на пол…
— Ну, сударыня, что за унылая картина. Ваши крылья онемели по несчастной случайности — я бы так это назвал, — но тут дело поправимо. Вы снова будете высоко летать… на что поспорим?
— Ни на что. Я никогда не спорю.
— Нет, позвольте! Мы с вами в конце февраля едем в Венецию, и если вы все еще будете грустить, то я сам все оплачиваю, если нет — то вы. Идет?
— Но я могу разыграть перед вами печаль, чтобы сэкономить деньги! — улыбнулась я.
— Нет, нет, вы этого не сделаете, — весело возразил он, — для этого у вас слишком много спортивного духа!
— Хорошо, договорились — спорим на три дня карнавала в Венеции!
Я подняла руку, и он ударил по ней. Потом мы пошли в дом.
— Вы не устали с дороги?
— О нет, я получил богатую пищу для размышлений и на редкость бодро себя чувствую.
— А как вы сориентировались? Ведь вы же должны были позвонить мне, чтобы узнать дорогу!
— О, сударыня, пусть это останется моим маленьким секретом. Я могу попасть в любое место, когда захочу этого… а вот чай пришелся бы кстати.
Я готовила чай, а Торак стоял рядом, на кухне и развлекал меня. Он показывал всякие клоунские штучки, изображал жестикуляцию, свойственную различным характерам, корчил рожи и вообще смешил меня так, что я чудом не захлебнулась. Через час я была в таком хорошем настроении, что все мои сомнения, относительно него, развеялись как дым.
— Ну что ж… теперь за работу, уважаемая. Где мы обоснуемся?.. Подождите… я скажу вам где!
Прежде чем я успела что-либо сказать, он с довольным выражением на лице обковылял весь дом от первого этажа до чердака, из-за чего изрядно запыхался, и в итоге остановился на жилых комнатах.
— О даа… здесь недурно. Камин, арки… здесь было какое-то производственное помещение?
— Да, это до сих пор видно по селитре на стенах. Мне еще придется заняться этим.
Я подумала о Симоне. Наш первый разговор был о селитре на стенах старого крестьянского дома. И позже я не позволяла исправить этот дефект, как все другие, так как мне казалось, что тогда наши отношения кончатся. На поврежденных местах откололась штукатурка, и под ней можно было увидеть кладку чуть ли не столетнего возраста.
— Не развести ли нам огонь? — сказал Торак. — Подождите, я об этом позабочусь. Огонь в камине всегда должен разводить мужчина.
