Овез, заметив пришедших, легко поднялся, отбросил фанеру и устремился к гостям.
— Добро пожаловать, дорогие гости! Проходите прямо к столу! Я только руки помою…
Он не договорил. Во двор вошел Караджа, брат его жены. «Вот уж некстати! Нелегкая его принесла!» — неприязненно подумал Овез. Сколько раз у него с шурином бывали стычки. Шурин простак, тридцать лет проработал заведующим магазином, а до сих пор гол как сокол. Строит из себя святого и ему, Овезу, пытается указывать. А как-то раз прямо сказал:
— Жаль, что мы связаны родством, а то бы в жизни я не переступил твоего порога, Овез!
Сейчас Караджа стоял у калитки, раздумывая, что ему делать. «Опять кого-то заманил в свои сети паук, — нелестно думал он о своем родственнике. — Лучше уйти, чтобы глаза не видели всего этого! Ишь, стол какой накрыл!»
Овез смотрел на незваного гостя и тоже не знал, что делать: приглашать или не приглашать? Взглянул вопросительно на Эсенова. Тот кивнул: мол, пусть зайдет. Но Овез все еще медлил. Если бы в это время во двор не выбежал семилетний сын Овеза Керим и с криком: «Дядя пришел!» — не бросился бы к Карадже, так, наверное, и ушел бы родственник, не отведав угощения, восвояси. Но мальчик стал тянуть дядю к столу. Курбанов с удивлением наблюдал эту сцену.
Караджа погладил ребенка по голове.
— Здравствуй, племянник! Эге, да я вижу, ты стал совсем взрослым! Угадай, какой я тебе гостинец принес!
С нетерпением ожидая, когда дядя развяжет свой хурджун, мальчик принялся угадывать:
— Виноград?
— Нет, малыш, не виноград! Наш виноград еще не поспел. Я дыньки тебе принес, сорокадневки!
— Сорокадневки? — Мальчик так и повис на шее дяди. — Ох как здорово!
Караджа вложил в руки племянника по маленькой ароматной дыньке. Керим помчался к матери:
— Мама, смотри какие, желтые-прежелтые! А как пахнут! Ты только понюхай!
Овез наконец сказал шурину:
— Проходи, проходи! У тебя такой вид, словно ты с неба свалился!
Караджа нахмурил густые брови.
— Но ты, кажется, не торопишься приглашать меня к столу?
— Ну что за церемонии! Ты же свой человек. Проходи, садись!
Однако Караджа не унимался:
— Не юли, Овез, я тебя насквозь вижу!
Не вмешайся Эсенов, не вставь слово, между родственниками вспыхнула бы ссора. Эсенов взял Караджу за руку:
— Говорят, хороший человек приходит прямо к обеду! Проходите, Караджа-ага, проходите! Как поживаете?
— Слава богу, дышим пока! — вежливо ответил Караджа и положил свой хурджун под дерево.
Жена Овеза постелила чуть в сторонке от стола кошму. Караджа опустился на эту кошму, к столу не сел.
