— А какой он на вид, ваш приятель?.. — спросил кто-то.
— Да такой, небольшого роста, плотный… — неопределенно ответил Нарли Непесович. Мы переглянулись. Все знали этого товарища. Он был худощав, высокого роста.
Нарли Непесовичу не повезло. Руководящий товарищ почему-то не приехал. Да если бы и приехал, Нарли Непесовичу не повезло бы еще больше. Мы очень хорошо знали того товарища…
* * *
Мы готовились к отъезду. Больше всех суетился Нарли Непесович. Он ящиками закупал яблоки, груши, сливы. Десятка три тросточек с монограммами «На память сердечному другу — такому-то — из Кисловодска» составляли отдельное место.
Часа полтора спорил он в аэропорту с дежурным, который не хотел бесплатно брать в самолет добрую сотню килограммов багажа…
Но все уже позади. Мы приземляемся. Первым из встречающих к самолету подходит тщедушный человечек с лисьими глазками и обнимает Нарли Непесовича. Тот целуется с ним и сует ему в руку тросточку с надписью: «Дорогому другу — председателю колхоза Илли Ильмурадовичу от Нарли Непесовича».
«Дорогой друг» долго читает надпись и, вздохнув, говорит:
— Что ж, два слова можно и затереть…
— Какие два слова? — удивляется Нарли Непесович.
— «Председателю колхоза», — уныло говорит Илли и протягивает местную газету…
Курбандурды Курбансахатов
После угощения
(перевод Н.Васильевой)
Председатель райпотребсоюза Бяшим Эсенов узнал о предстоящем приезде ревизора накануне выходного.
Дело было так.
Рабочий день давно начался, но Эсенов на службу не торопился. Он нехотя встал с постели, потянулся, ополоснул лицо холодной водой, побрился. Словом, привел себя в порядок. Ровно в полдень в отличном расположении духа он переступил порог своего кабинета.
Переступил, сел в кресло, вызвал секретаршу, отдал кое-какие распоряжения и задумался. Завтра воскресенье, чем бы заняться? Не торчать же дома. В прошлый раз он с друзьями ездил в ущелье. Славный получился пикник! Может и завтра…
Эсенов уже протянул руку к трубке, чтобы позвонить кое-кому, как дверь кабинета с треском распахнулась. На пороге предстал Овез, завскладом, широкоплечий, толстый, с узкими, заплывшими жиром глазами. На щеках щетина, — неделю, видно, отращивал, не меньше…
Овез тяжело дышал, словно за ним гналась свора собак. Топтался на месте в своих огромных запыленных сапожищах и в волнении облизывал пересохшие губы.
Увидев своего подчиненного в таком состоянии, Эсенов удивился:
— Что случилось, Овез? За тобой кто-нибудь гонится или ты опять с утра пораньше выпил? — он пристально вгляделся в мутноватые глаза кладовщика.
