Девочка поставила на кошму чайник и пиалу и молча вышла. Нязик-эдже расположилась поудобнее, налила себе чаю и продолжала рассказ.
— Зашла я в артель и увидела там девушку не из нашего села. Красавица — глаз не отведешь. Стройная, как лошадка, косы — ниже пояса, а уж улыбка… От такой улыбки ночью станет светло, как днем…
Так расписывала неизвестную красавицу Нязик-эдже, а Баллы-мулла, слушая ее россказни, от волнения чуть не лишился рассудка. Он метался между горном и наковальней и бестолку хватался то за молот, то за клещи. Еле нашел в себе силы вымолвить:
— Ох, голубушка Нязик-эдже, ты словно заглянула мне в душу. Сдается мне, что ты говоришь про ту самую девушку, что видел я на днях, проходя мимо ковровой мастерской… Очень она мне приглянулась. Не знаешь ли ты, кто она такая?
— Знаю, как не знать. Это новый председатель артели, она неделю назад приехала к нам из района. Зовут ее Гюзель. Готов ли мой кетмень, дорогой мастер?
— Готов, готов, голубушка, — сказал кузнец, насаживая кетмень на черенок. — Получай. Совсем как новый.
— Спасибо, дорогой мастер! Желаю тебе, чтобы твои руки, ноги никогда не испытали болезни.
— Спасибо и тебе на добром слове… А не можешь ли ты, милая Нязик-эдже, познакомить меня с этой девушкой, с этой прекрасной Гюзель?
— Ах, уважаемый мастер, я бы с радостью помогла тебе в этом деле, да ведь я сама с ней не знакома. Я тебе вот что посоветую: пойди-ка ты к жене Аннапилпила. Ручаюсь, что она тебе поможет, если только ты сумеешь ее уговорить. Сначала она, конечно, будет отнекиваться, скажет, верно, что вовсе с этой девушкой не знакома, да ты не верь, не отставай от нее, пока не уговоришь.
А жена Аннапилпила считалась в ауле своего рода «телефонной станцией». Стоило ей услышать какую-нибудь новость, как она бросалась трезвонить о ней по всему околотку. Не попьет, бывало, не поест, не вымоется и головы не причешет, пока не оповестит всех колхозников о случившемся.
Итак, подав этот ядовитый совет, Нязик-эдже вскинула на плечо свой кетмень, вышла из кузницы и, не мешкая, направилась на хлопковое поле, а Баллы-мулла поглядел ей вслед и подумал: «Какая славная женщина! Превосходная женщина, оказывается, и в нашем ауле есть умные люди, с которыми можно потолковать по душам».
В этот день из рук кузнеца не вышло ни одной сколько-нибудь стоящей вещи. Да он и не работал весь день. Где ему было работать, когда его каждую минуту тянуло посмотреть в зеркало! До самого вечера Баллы-мулла предавался сладким мечтам и что-то все время напевал себе под нос.
