Они благополучно добрались до дому, и их встретил завтрак, приготовленный Лив: сушеная рыба и ржаные лепешки. Йонас, утомленный волнением и дорогой, забрался с тарелкой на диван и включил телевизор.
На экране показалось извержение над ледником, затем гигантский столб дыма поднялся к небу. Йонас завороженно смотрел, подперев голову руками. Вулкан Эйяфьоль, немного передохнув, опять принялся за свое. Первое извержение не нанесло большого ущерба — не было ни жертв, ни серьезных разрушений, — зато второе крушило дороги, фермы и телефонные кабели.
Йонас и Альба невольно забеспокоились о хижине, но вереница кадров увлекла их воображение вперед, и они отдались гипнозу демиургических сил Земли.
Со вчерашнего дня Природа крутила кино, куда более зрелищное, ужасное и мастерски сделанное, чем лучшие голливудские фильмы катастроф с их спецэффектами.
Вскрылся ледник, потом началось извержение, и жар магмы растопил глубокие слои льда. Стала прибывать вода, запертая скалами и придавленная ледяной шапкой. Давление продолжало нарастать, шапка разрушилась, и огромные массы жидкости вырвались наружу. Выбросы жидкости устремлялись вверх, вперемешку с обломками пород, камнями, газом. Более тяжелые фрагменты и частицы оседали в ближнем радиусе, осыпая щебнем окрестности кратера, а облако пыли поднялось на несколько километров. Над кратером то и дело, сухо потрескивая, вспыхивали молнии.
— Ты заметила, Альба, каждый раз, когда у нас с тобой происходит что-то важное, Эйяфьоль дает о себе знать: он плевался, когда мы с тобой расстались, а теперь извержением отмечает нашу встречу. Между нами действуют космические силы.
Альба ответила ему улыбкой.
И день потек своим чередом. Чтобы избежать отторжения трансплантата, врачи применили препараты, подавляющие иммунитет; поэтому Йонасу надо было особенно беречься от микробов, вирусов и бактерий.
Альба и Йонас вернулись к прежним занятиям: перекидывались в карты, играли на пианино в четыре руки, читали бок о бок и смотрели фильмы.
— А ты сейчас не рисуешь, крестная?
Она мотнула головой. Рисовать означало открывать душу, а на душе было муторно, и Альба предпочитала держать ее взаперти. С Альбой произошла странная история: она разделилась надвое. Но две Альбы, поверхностная и глубинная, мирно уживалась. Снаружи была добрая тетушка, она весело щебетала с любимым племянником, приветливая и уравновешенная; внутри обитала женщина холерического темперамента, которая с подозрением смотрела на подростка, искала подвоха в его простейших фразах, улавливала коварство в незначащих словечках, тщательно готовилась взять реванш и подстерегала час возмездия: как только подтвердится, что он украл сердце Тора, что ради него убили ее сына, она отомстит.
