— Я сама на всех мясо добыть сумею. Пусть она остается!
Я онемела.
— Вы меня слышали, — спокойно ответила Камка. — Ступайте. К темноте приходите.
— Я охотник, ты знаешь! — повторила Очи с вызовом. — Я на всех мясо добуду, и еще останется!
— Я сейчас не охотника вижу перед собой, а глупую росомаху, — ответила Камка спокойно.
Девы засмеялись. Очи вспыхнула, подняла голову — вмиг притихли.
— Идите обе, — сказала Камка, и Очи ничего не ответила, развернулась и бросилась бежать со всех ног. Я обомлела, но времени терять было нельзя: силки подхватила — и за ней.
Быстро, как заяц, мчалась Очи, только светлая овчина среди деревьев мелькала. Сначала по знакомым местами бежала, а потом в гору взяла.
— Очи! Куда ты! Стой!
Но она оторваться от меня хотела. Через камни, завалы, буераки повела меня. Я уже мест не узнавала, боялась ее потерять.
Вдруг выскочила я к огромному валуну — а ее нет. И звука нет, и следа. Тишина. Только слышно, как вдали шумит вода, речка камешки ворочает. Я перевела дух, огляделась.
— Очи!
Сверху хрустнуло. Я подняла голову: она сидела на дереве, да ветка под ней оказалась сухая.
— Чего раскричалась? — проворчала Очи недовольно. — Зверье спугнешь.
И смотрит, будто не бегала от меня, а всегда здесь сидела. Я усмехнулась. Она легко спрыгнула и пошагала вперед.
— Те! Нечего болтать! Пойдем, а то до заката не управимся.
— Ты знаешь, куда идти? — спросила я, снова еле поспевая. Вокруг был бурелом, надо было продираться, но Очи шла уверенно, перелезая через поваленные деревья и обходя заросли.
— Еще бы мне не знать! Я здесь с молодых когтей охочусь! И одна! Без помощников!
Я не ответила на это. Тут стало редеть, потянуло ветром — мы вышли на косогор. Перед нами было ущелье, крутое и обрывистое, внизу бежала река, как серебряный поясок Луноликой, а на той стороне возвышалась другая гора, темная, суровая каменистая осыпь, только кое-где — редкие кедры. Выше и дальше еще поднимались горы, проглядывали ледовые шапки, снежные тучи зарождались над ними.
Ветер ударил, холодный и свежий, и я задохнулась от красоты. Столько дней жили мы в глуши, а тут — воздух и ширь, продутое место. Куда ни кинь глаз — камни, темная поздняя зелень кедров. Первый снег белел. И река внизу гудела, пенясь.
— Клянись, что тайну мою не выдашь, — вдруг обернулась ко мне Очи и снизу вверх посмотрела в глаза.
— В чем твоя тайна? — опешила я.
— Нет, ты клянись!
— Клянусь, что не выдам Очишкиной тайны.
— Червем слепым, скажи, станешь, росомахой ненасытной, жуком навозным, опарышем станешь, если тайну мою кому расскажешь! — И глаза жесткие, если не поклянусь — с горы сбросит.
