Почему же мы не использовали высушенную древесину, спросил я. Потому что таковой в пределах досягаемости не было, а свежесрубленная сосна будет получше — она более податлива. Я внезапно сообразил, что услышал разгадку тайны, не дававшей покоя историкам. Они никак не могли понять, как древним грекам удавалось столь быстро восстанавливать потери своего флота в кораблях. Некоторые историки полагали, что на античных верфях хранились запасы древесины, из которых и строились новые корабли; но если так, каким образом былые мастера рассчитывали потребности флота в пополнении? Разгадка же оказалась простой: в древности наверняка не использовали высушенную древесину. Подобно Вассилису, старые мастера брали свежесрубленные деревья — «более податливые». Мастерство кораблестроителя, древнего или современного, заключается в умении определить, как поведет себя та или иная древесина, когда высохнет, насколько она сядет, насколько выгнется, — и, приняв все это во внимание, построить корабль.
Наш следующий шаг опять отличался от традиционных методов кораблестроения. Традиция предписывала строить корпус от киля, а уже затем устанавливать ребра. Том же подготовил для Вассилиса своего рода направляющие; позднее, когда корпус окажется в значительной степени собран, часть этих направляющих можно будет убрать, а остальные будут служить шпангоутами. Мы с Томом согласились, что так разумнее и что Вассилису придется примириться с новым для него методом строительства. Впрочем, ожидать от маэстро полного одобрения наших нововведений не приходилось, особенно с древесиной столь податливой и склонной к выгибанию. Ну и ладно; значение имело лишь то, что форма корпуса должна соответствовать проекту Колина.
После полудня в тот день, когда мы поставили на место несколько ребер, остальные ушли, а я задержался на верфи. Мне хотелось, что называется, почувствовать корабль. Впервые за все время строительства он приобрел отчетливые очертания, позволявшие представить, как выглядела галера 3000-летней давности. Стоя на берегу и разглядывая ребра корабельного «скелета», я поражался тому, сколь хрупким он кажется. Когда мы устанавливали ребра, они были вполне весомыми в наших руках. А теперь, расположившись вдоль киля, они нарушали пропорции; мнилось, что киль не выдержит их тяжести и собственного веса и переломится пополам. Мне пришел на память скелет крокодила, увиденный в музее естественной истории. Голова и массивные челюсти, подобно носу и тарану нашего корабля, казались слишком массивными для вытянутого позвоночника.
