Однако чем ближе они подъезжали к Тэлботу, тем сильнее Сесилия нервничала. Сердце, казалось, готово было выскочить из груди. Сесилию угнетала мысль о том, что она вот-вот надолго расстанется с дочкой. Была, конечно, и радость, ведь удалось воплотить в жизнь самые вроде бы несбыточные мечты, но предстоящая разлука все-таки огорчала.
Внезапно Джина прервала молчание.
— Мама, мне страшно. Честное слово, очень страшно. — Голосок ее сорвался. — Ты всегда была так добра ко мне! Ты самая лучшая мама на свете!..
У Сесилии потеплело на душе. Девочка, безусловно, разнервничалась, растерялась, боится перемен в устоявшейся жизни. Все это Сесилия предвидела заранее. И предусмотрела даже способ унять подобный всплеск эмоций. Сунув руку в карман пальто, она вытащила маленькую коробочку, обшитую бархатом.
— У меня для тебя кое-что есть, солнышко. Небольшой талисман на будущее.
— Ой, что это?
— Сюрприз. — Сесилия вложила подарок в ладошку девочки. — Ты ведь знаешь, в таких крохотных коробочках прячутся самые большие неожиданности. Открой и сама увидишь.
Дочь с нетерпением нажала на пружинку и задохнулась от восхищения.
— Жемчуг! Боже мой, мамочка, как ты догадалась, что я с ума схожу от жемчуга? — захлебываясь словами, пробормотала она.
Сесилия улыбнулась.
— Будешь надевать по праздникам и выходным.
— Надо же! Совсем как настоящий, — никак не могла успокоиться дочь.
Улыбка Сесилии сделалась таинственной.
— Может, этот жемчуг и есть настоящий, как знать?
— О, мама, ты так добра ко мне! — всхлипнула Джина. — Наверное, я не заслуживаю твоей любви… Но я так счастлива, так счастлива!
— Приехали, миссис О'Коннор, — прервал их шофер. — Тэлбот-холл.
Сесилия прежде видела лишь фотографии; Джина, побывавшая тут, подробно описывала красоты пейзажа, но ни одна из них толком не представляла, сколь великолепно зрелище, открывшееся перед их глазами.
Мельком охватив взглядом ухоженные лужайки и простирающиеся за ними долины, Сесилия сосредоточилась на выложенной битым красным кирпичом дорожке, которая бежала, изящно извиваясь, к белому зданию в колониальном стиле, видневшемуся сквозь тополиную листву.
К горлу подступили непрошеные слезы, но она быстро справилась с собой.
— Если кто и заслуживает того, чтобы учиться в Тэлботе, так это ты, дорогая, — убежденно произнесла она.
Наскоро поцеловав дочь в обе щеки, Сесилия выпустила ее в новую жизнь. Проводив девочку долгим взглядом, она вернулась в лимузин и закрыла глаза. Ее Джина пробьется! Она все сумеет, станет аристократкой. Но… что с ней станет потом?
