— А я тут позвонила твоему муженьку.
В ответ раздался сдавленный вздох.
— Спокойно, детка, все в порядке. Я спросила, знает ли он, куда ты запропастилась. Сказала, что ты задолжала мне чертову уйму денег и что, если он не назовет мне твой адрес, я вытрясу этот долг из него.
Сесилия негромко рассмеялась.
Страх, постоянно живущий в ней и подавляющий ее душу изо дня в день, постепенно отступал. Господи, грустно думала Мириам, как же мало ей нужно для счастья!
Время от времени Сесилия вспоминала о том, как жестоко и несправедливо поступали с ней муж и золовка, и тогда сердце ее болезненно сжималось. Однако теперь, очутившись в совершенно ином мире — мире любви и доброжелательности, она буквально расцветала на глазах. На смуглых щеках появился румянец, глаза на прелестном личике сияли.
Но стоило появиться в пределах видимости какому-нибудь мужчине, все мгновенно менялось: плечи ссутуливались, взгляд потухал, голова опускалась к плечу, а лицо приобретало безразличное выражение. Даже голос менялся, становился хриплым и отрывистым, словно что-то застряло у Сесилии в горле и мешало говорить.
— Ей, должно быть, нанесли очень глубокую душевную травму, — сказала как-то Мириам сестре-хозяйке.
— Да, это верно, — согласилась та.
— К сожалению, нам так мало о ней известно…
— Знаете, Мириам, у нас с ней был небольшой разговор. Сесилия сказала, что эмигрировала в Штаты в конце войны, а еще призналась, что в Риме у нее произошел какой-то страшный инцидент с американским офицером. Собственно, поэтому она и была вынуждена уехать.
— Она назвала имя этого офицера?
— Ну что вы, — сестра-хозяйка укоризненно покачала головой, — я не спрашивала. Да вы же сами говорили, что она очень скрытная. Впрочем, к чему нам знать имя этого подонка? Это вряд ли сможет чем-нибудь помочь.
— Как знать, как знать, — задумчиво протянула Мириам, подумав с досадой: «Какая жалость, что заведующая не спросила Сесилию, как его зовут…»
В течение первой недели после исчезновения Сесилии Ал и Тина не сомневались, что она вернется.
— Вот увидишь, — в шестой раз за утро проговорила Тина, — приползет на карачках с поджатым хвостом.
— Сколько раз ты намерена это повторять?
— Но это правда, Ал.
— Хватит умничать, жирная свинья! Только боль мне причиняешь.
По обрюзглым щекам женщины покатились слезы.
— Хорошенькое дело, — всхлипнула она, — как ты разговариваешь с родной сестрой?
— Я сказал, прекрати немедленно, — прорычал Ал. — Иначе так отделаю, что себя не узнаешь.
