— К чему вы все-таки клоните, молодой человек? Из вашего сбивчивого объяснения я так и не понял, зачем вам понадобилось втягивать меня в эту историю.
— Как я уже доложил вам, сэр, лейтенант Парзини спас мне жизнь, — тихим голосом произнес Марк.
На столе зазвонил телефон. Генерал схватил трубку, но сперва, прикрыв ее ладонью, небрежно сказал:
— Кажется, вы забыли, что мы находимся на войне, а я не председатель благотворительного общества.
По правде говоря, генерал всегда относился с неким подозрением к этому юноше, сыну родного брата своей жены, который, по сути, не являлся его прямым родственником. Несмотря на огромный рост, парень был слишком нежен и впечатлителен. Берна приводили в замешательство утонченность молодого человека, его врожденная деликатность.
Вот и сейчас, разговаривая по телефону, генерал вдруг поймал себя на мысли, что Марк напоминает ему одинокий побег тростника, который так легко сломать. И вообще он был слишком хрупок для офицера прославленной Пятой армии.
Положив трубку на рычаг, генерал снова взглянул на племянника и спокойным тоном произнес:
— На войне нередко случается, что низшие чины получают… ммм… неправильные команды. Вы принимаете свой неточный приказ слишком близко к сердцу.
Марк упрямо тряхнул головой.
— Я не имел права его отдавать. И если уж на то пошло, дело вовсе не в моем необдуманном приказе.
Брови Берна сошлись на переносице, голос посуровел.
— Объясните, майор! — приказал он. — И позвольте напомнить, что лейтенант Парзини не понравился мне с первого взгляда. Тот еще тип, по-моему.
— Я понимаю, сэр, что с моей стороны не очень красиво обращаться за помощью к вам, используя в какой-то степени ваши добрые чувства к моему отцу, брату вашей жены. Прошу за это прощения, но…
Генерал хотел было отмахнуться, однако Марк все-таки закончил:
— …Но я набрался смелости напроситься к вам на прием только потому, что перед лейтенантом Парзини я в неоплатном долгу.
— Если уж вы затронули эту тему, готов признать, что я бы вас и не принял, не будь вы моим племянником. У меня и без того много дел. Однако продолжайте, майор, и извольте на сей раз высказаться более определенно.
Стараясь говорить как можно более спокойно и сдержанно, Марк поведал дяде всю правду. Завершая рассказ, он объяснил, что, если бы не его идиотский приказ, сержант Маллиган был бы сейчас жив, что смерть сержанта была ужасна и мучительна, а сам он, майор Картрайт, впал в такую панику, что, словно малое дитя, позволил младшему по чину офицеру провести себя по тому проклятому полю. И еще Марк признался, что им в тот момент владело лишь одно чувство — страх.
