И внешность Наташи Ивановой будет подчеркивать ее характер. Ее прическа будет всегда чуть аккуратнее, чем обычно бывает у женщин. Косметика будет безупречной. И пахнуть от нее будет по-другому. Наташа станет душиться «Джио» от Джорджио Армани, а вот Гарриет всегда пользовалась только своими любимыми духами «Калеш». На ней всегда будут только самые дорогие чулки и туфли на высоких каблуках — чуть выше, чем всегда носят девушки. Этим она покажет, что Наташа никогда не ходит пешком, а пользуется только такси. И еще мисс Иванову будут узнавать по шикарным серьгам, по отличному маникюру, по манере садиться и вставать и по твердому рукопожатию. Она будет чертовски привлекательна. От ее внешности, от манер будет зависеть ее работа. Наташина женственность станет предметом продажи. Как гадко!
Тип, на которого она соизволит потратить время, будет спокойным, зрелым, образованным, самодовольным. Он не вздрогнет, почувствовав легкое прикосновение Наташи к своему рукаву, когда будет оглядываться в ресторане в поисках «метра» или войдет в вестибюль отеля. А Наташа будет очень внимательно выслушивать все его рассказы, вникать во все его дела, сочувствовать, когда он поведает о своих неприятностях, и радоваться его удачам. В течение всего вечера она будет помнить имена людей, которые он упоминает, и, элегантно положив ногу на ногу, станет ласково улыбаться ему. А когда придет ее черед говорить, она удивит кавалера широтой своего кругозора. Для этого Гарриет придется немало потрудиться. Она будет читать все леденящие душу новости, слушать радио, запоминать сообщения обо всех событиях. И еще одно: время от времени она будет наклоняться к собеседнику и шептать ему на ухо всякие грязные вещи.
По сути она станет таким лакомым куском для мужчин, что любая нормальная женщина с радостью придушила бы такую особу.
Но… Пока все это — лишь теория.
Потому что временами Гарриет терзали сомнения. С самого начала, добавляя что-то новое к облику мисс Ивановой — манеру ходить, говорить, накладывать косметику, гордиться собой, — миссис Хэллоуэй не чувствовала себя уверенно. И дело было не только в опасениях за свою безопасность и в страхе. Нет! Гарриет сомневалась в моральных аспектах задуманного. Она придумала некое существо — женщину-игрушку, женщину для развлечений. Но сможет ли она после этого реально оценивать себя саму?
Вообще-то Гарриет никогда не считала себя отъявленной феминисткой, но нередко переживала за женщин, кручинясь о тяжкой «бабьей доле». Иногда, попадая в эту бездну отчаяния — где-нибудь в магазине, где можно было повстречать женщин, одетых в дешевые костюмы, в браслетках на ногах, от которых пахло дезодорантом, убивающим наповал за тридцать шагов, или видя, как женщины — представительницы среднего класса — вкалывают, чтобы поддержать своих всемогущих мужчин, — Гарриет говорила себе, что должна что-нибудь сделать от их имени.
