— Ну вот что! Если тебя не станет, обвешусь гранатами и сразу под их танк, — твердо объявила Соня.
Петухов зябко поежился, подбородок у него дрогнул, губы похолодели, но он мужественно овладел собой и стал так старательно сворачивать цигарку, что пальцы у него при этом не вздрагивали. Прикурил от трофейной зажигалки, спросил сипло:
— Ты спектакль «Ромео и Джульетта» когда-нибудь глядела?
— Смотрела и плакала навзрыд. Даже перед публикой было совестно.
— Ну тогда заявляю! Я лично такое осуждаю.
— За что? Там же только про любовь!
— Неправильная мысль. Будто среди всего тамошнего населения не было достойных, которые могли бы, так сказать, вызвать обратное чувство у него или у нее в случае выбытия из жизни кого-нибудь из них двоих. Получается неверие в человека.
— Почему неверие? — возразила Соня. — Это же радость, что на свете может быть такая высокая любовь.
— Хороша радость, когда по недоразумению да еще самовольно дезертируют из строя жизни, — иронически обронил Петухов.
— Значит, так сильно любили, что решились!
— А я считаю подобную любовь слабосильной, если она не поможет перешагнуть через горе для дальнейшего правильного прохождения жизни.
— Ох и ограниченный ты человек, — скорбно вздохнула Соня. — Даже слушать противно. Еще не хватало, чтобы ты ко всему добавил, будто незаменимых людей нет.
— Именно в точку! — фальшиво обрадовался Петухов. Но тут же спохватился, побагровел, сконфуженно попытался оправдаться: — Ну, не в узком, конечно, смысле, а в принципиальном. — И, рассердившись, что так неловко оправдывается, объявил: — Они вот уверили друг друга, что он исключительно самый лучший, она единственная, самая наилучшая на свете. Это, если хочешь знать, самообман, зазнайство!
— Ничего ты в человеческих чувствах не понимаешь! — оскорбилась Соня и гордо произнесла: — Во всяком случае, теперь я из-за тебя под ихний танк в отчаянии, что тебя нет, не кинусь.
— Вывод нормальный, — ненатурально одобрил Петухов. И, горько сожалея об этих своих словах, с едкой усмешкой добавил: — Тем более когда мы теперь полностью обеспечены соответствующими разнообразными противотанковыми средствами.
— Я тебя сейчас даже ненавижу, — сквозь слезы произнесла Соня.
— Ну что ж, реагируешь по существу, — похвалил Петухов и вдруг попросил мягко и задушевно: — Только ты этот наш разговор все же припомни, если крайний случай, для облегчения переживаний.
— Ничего я не буду запоминать! — яростно сказала Соня. — И ты моими чувствами не командуй. Чего хочу, то буду помнить, а чего не хочу, сразу из памяти навсегда вышибу. Теперь мне все понятно!
