— Он говорил, что фокус заключается в том, чтобы покрепче обхватить ногами бока и в течение восьми секунд делать страшное лицо!
Рики засмеялся. Это уже кое-что, размышлял Чейз, немало польщенный смехом ребенка. Он подумал о своей племяннице и улыбнулся.
— Я хорошо научился делать страшное лицо, так как добрый Господь немало мне помог, и отчасти научился обхватывать ногами бока быка. Но на этих проклятых восьми секундах я попался!
Рики улыбнулся ему в ответ и остановился у окна. День выдался солнечный и такой теплый для января, что Чейз даже не подумал надеть куртку. Свет пробивался сквозь окно, и его стеклянная радуга бросала на цементный пол свое мерцающее отражение.
Рики, присев на корточки, с любопытством рассматривал диковинный сувенир.
— Мама говорит, что ездить на быках глупо, — с серьезным видом заявил он. — Она говорит, что если взрослый человек садится на разъяренного быка весом в тонну, то у него не больше ума, чем у быка. Но, по-моему, она не любит родео из-за моего папы! Он умер, вы это знаете?
— Да?
Не зная, как продолжить разговор, Чейз продолжал натягивать сапоги.
— Да. Я тогда был маленьким, так что ничего не помню. — Он отошел от окна и остановился перед небольшим комодом, с которого осыпалась синяя краска. — Э, да это же от Федерации?
Рики взял с комода большую позолоченную пряжку от ремня.
— Да.
Рики внимательно рассматривал пряжку.
— Мама сначала очень любила родео, но потом дедушка умер, папа умер, и она разлюбила это занятие. — Он осторожно положил пряжку на место. — А почему вы больше не участвуете в родео?
Чейз натянул второй сапог.
— Ничто не длится вечно!
Рики показал на фотографию в рамке на комоде. На ней темноволосый человек широко улыбался четырехлетней девочке в кружевном платье.
— Кто это?
— Мой брат Майк со своей маленькой дочкой. Ее зовут Дженнифер.
— А что это у нее на ногах?
— Подпорки. Они помогали ей ходить.
Чейз остановился и, потопав ногами, окончательно влез в сапоги, думая о той, юной, Саммер, которая «любила родео».
— Зачем?
— Когда Дженнифер родилась, некоторые ее кости занимали неправильное положение.
— И эти подпорки вправили ей кости?
Из дверей раздался раздраженный голос:
— Ричард Сэмюэл Каллауэй! Я же тебе говорила, что неприлично проявлять такое любопытство...
Чейз повернулся. В дверях стояла смущенная Саммер с большим черным телефоном в руке. Сегодня она завязала волосы сзади, во всяком случае, попыталась это сделать. Половина их свободно падала на плечи. На ней были старые, протершиеся на коленях джинсы. Ее застегнутая на все пуговицы рубашка была намного темнее, чем вчерашняя, и, к сожалению, совсем не облегала тело. Однако он не сомневался, что она опять не надела лифчика.
