— Понравилась постановка, сынок?
— Да, понравилась, — вежливо ответил Александр.
— Тебе и должно было это понравиться. Ты ведь приходишь сюда в третий раз на этой неделе.
— Это неплохая постановка, мистер Сейерман, — нехотя согласился Александр.
— Хорошо, я скажу тебе, сынок, что я собираюсь сделать. Я люблю поощрять хороших, постоянных клиентов. Я и раньше видел тебя здесь, разве нет? И не однажды. Хорошего клиента мы всегда примечаем. И раз уж я что-то решил делать, так я это делаю, и мальчик получит особый пропуск, который я даю особым клиентам. Ты можешь в любое время прийти сюда с двумя дружками, и тебя всегда свободно пропустят. Три билета по цене двух билетов, а-а? Ну, что ты на это скажешь?
— Не знаю, — неопределенно ответил Александр, не желая признаваться в отсутствии у него дружков и приятелей.
— Чего ты не знаешь, сынок? Я беру деньги и кладу их прямо в твой карман. Тебе ничего не надо делать, только привести своих дружков…
— Я не знаю, — повторил Александр, — не знаю, что вы имеете в виду, говоря о хороших постановках.
— Если тебе не нравятся постановки, так зачем тебе приходить сюда? — нотка удивления прозвучала в голосе Сейермана. — По три раза ты смотришь отвратительную постановку? И что при этом ты себе думаешь?
— Мне хочется понять, почему именно она отвратительна.
— Ты платишь по три раза, чтобы понять, почему тебе не нравится постановка? Что хорошего ты находишь в этом развлечении? Слушай-ка, сынок, ты пытаешься обмануть меня? Или что?
— Нет, я просто говорю, что мне это интересно. Раз вы показываете эту ленту, то я ее и смотрю. Хотите, я объясню вам, почему у вас почти пустой зал?
— Ну, летом бизнес никогда не бывает хорош.
— Это зависит не от погоды. Просто картины плохо смонтированы. Берется захватывающий сюжет, делается мелодрама, но почему же это не волнует зрителя?
Сейерман шумно засмеялся, обхватив свой животик.
— Ты мальчик, тебе не больше двенадцати-тринадцати лет, и ты хочешь доказать мне, что знаешь, как монтировать фильмы? И что ты знаешь это лучше, чем те люди, которые эти фильмы делают?
— Они не продержатся слишком долго, — парировал Александр, правда, немного смущенно. — Я знаю, я видел множество лент.
— Хорошо. Мы имеем в нашем бизнесе правило: публика всегда права. А ты ведь и есть публика. Ну так объясни мне, чем плоха эта картина, согласен? О'кей, я слушаю. Говори.
Александр глубоко вздохнул.
— Я объясню вам. Я сделаю больше, я посоветую вам, как обеспечить этой картине успех: все, что вам надо сделать, это поменять части местами. Это ведь просто. Вот история женщины, думающей, что кто-то пытается ее убить, она не знает — кто. Прекрасный сюжет — ситуация угрозы. В начале картины она говорит о своих подозрениях мужу, а он успокаивает ее, говорит, что у нее просто расстроена психика. Потом в нескольких сценах зритель видит, что он и есть тот, кто хочет ее убить, но это должно быть в конце. Сцена, где он отправляется покупать отраву для жены, должна завершать картину. В теперешнем виде в фильме нет ничего неизвестного. Зритель понимает, что она не все время в опасности, как думает она сама, а только в присутствии мужа. Вы берете эту сцену из начала фильма и ставите ее в конец. Тогда зритель на протяжении всего фильма не будет знать покусителя. Может быть, это муж, может, кто-то из окружающих ее людей, кто угодно; таким образом для зрителя (как и сама для себя) она все время в опасности. Мелодрама, героиня которой все время в опасности.
