— Взгляни, Александр, — обратился к нему отец. — Только не оборачивайся резко. Посмотри как бы случайно, пристально смотреть — дурная манера. Эти двое, видишь их? Ну те, что вышли из кэба. Ты знаешь, что это за люди?.. Роб Куллер и Сэм Мак-Клар. Заметные фигуры в журнально-издательском деле. И вот там, тот, что прогуливается один, знаешь ли ты, каким почетом он окружен?.. Ты знаешь, кто это? Не знаешь? Леушка, мальчик ничего не знает. Чему они учат его?
Он неодобрительно покачал головой, огорчившись при мысли о недостатках образовательной системы.
— Это, — наконец заявил он, — Чарльз Эм Шваб, железо и сталь. Очень, очень большой человек. Он тот, кто он есть, и помнит об этом. Александр, запомни его лицо. Знать влиятельных людей очень полезно.
Александр покорно поглощал все эти наставления. Большая карета, запряженная четверней, и с шестерней сопровождения — Оскар все пояснял семейству, — принадлежащая мистеру Вандербильду, проделывала свой путь к личной стоянке возле Велдорфа. Люди, прогуливающиеся по тротуарам, оборачивались и смотрели на этот грандиозный парад, частью которого Алекс, находящийся в кэбе, полагал и себя. Здесь было немало зевак, чисто городские ротозеи, глазеющие и показывающие пальцами то на то, то на это, что являлось весьма дурными манерами, и отец не упускал случая наглядно продемонстрировать ребенку, как не должен себя вести воспитанный человек. Здесь были маленькие опрятные дети — мальчики, одетые совсем не так, как Алекс, и девочки в платьицах до колен и в коротких носочках, выведенные на прогулку своими гувернантками… Алекс испытывал чувство превосходства над ними, он ехал в кэбе, а они всего лишь прогуливались пешком.
Когда они прибыли к месту и входили в "Голландский дом", Оскар кивком указал им на высокого, необычного человека, выходящего из отеля; произошло некое театральное действо: преувеличенно размашисто этот человек приподнял цилиндр и сделал глубокий актерский поклон. И он повторил этот хорошо заученный жест трижды: отдельно для Оскара, отдельно для Леушки и отдельно для Алекса, затем, слегка раскачиваясь, удалился.
— Это, — сказал глубоко удовлетворенный Оскар, — Джеймс Кей Хаскет, известный актер, сравнимый лишь с лучшими актерами Вены. Это не преувеличение. А какой характер! Я встречал его лично, время от времени угощал его выпивкой, Александр, ты слушаешь? И вот этот актер тебе… — Оскар, выражая явное восхищение, поцеловал кончики своих пальцев, — тебе, ребенку, поклонился столь учтиво и благовоспитанно. Видишь ли, Александр, твоя мать и я, мы привыкли к лучшему из лучшего, что есть в театре, в опере, в музыке. Слышать великих исполнителей — Бернхардта, Дузе
