Но что делать матери, когда ее единственный ребенок покидает дом?
Энни заерзала на переднем сиденье «кадиллака». Утром она тщательно подбирала одежду на сегодняшний день и остановила свой выбор на темно-синих шерстяных брюках и бледно-розовой шелковой блузке, но сейчас и в этих вещах ей было неуютно. Обычно одежда была для нее своего рода камуфляжем, она пряталась за ней, притворяясь той женщиной, какой на самом деле не была. Дизайнерские модные наряды и тщательно наложенный макияж позволяли ей выглядеть типичной женой успешного корпоративного адвоката. Но только не сегодня. Ее длинные волосы были зачесаны назад и уложены в узел на затылке, так, как она всегда их укладывала и как нравилось ее мужу, но сегодня у нее от этой прически разболелась голова.
Энни забарабанила ухоженными пальцами по подлокотнику и покосилась на Блейка, сидевшего за рулем. Он выглядел спокойным, словно это был самый обычный день и их семнадцатилетняя дочь не улетала сегодня в Лондон.
Энни понимала, что ее страх — признак незрелости, но от этого ей не становилось легче. Когда Натали впервые сказала им, что хочет до срока завершить учебный год и провести последнюю четверть в Лондоне, Энни даже почувствовала гордость за свою такую независимую дочь. В дорогой частной школе, где училась Натали, старшеклассники нередко так поступали, и Энни ничего не имела против выбора своей дочери. Ей самой никогда бы не хватило смелости для столь дерзкого шага, ни в семнадцать лет, ни даже сейчас, в тридцать девять. Путешествия всегда ее пугали. Хотя ей и нравилось бывать в новых местах и встречать новых людей, она всегда чувствовала внутренний дискомфорт, когда уезжала из дома.
Энни знала, что это ее слабое место — напоминание из юности, следствие трагедии, омрачившей ее детство. Но оттого, что она понимала причины своего страха, он не становился меньше. Каждый раз, когда они собирались отправиться отдыхать, Энни мучили кошмарные сны — темные пугающие видения, в которых она оказывалась одна в чужой стране, не имея денег и не зная, куда идти. Потерянная, она бродила по незнакомым улицам в поисках мужа и дочери, которые были для нее чем-то вроде страховочной сети, плакала и в конце концов просыпалась в слезах. После этого она обычно прижималась к спящему мужу и наконец успокаивалась.
Энни гордилась самостоятельностью дочери и тем, что она решила отправиться в Англию, в такую даль, но до поры до времени она не сознавала, как тяжело ей будет провожать Натали. С тех пор как дочь вылупилась из скорлупы колючего замкнутого подростка, они стали лучшими подругами. Конечно, и у них бывали трудные периоды и ссоры, случалось, они ранили чувства друг друга или говорили вещи, которые не следовало бы говорить, но от этого связь между ними только крепла. Они были ячейкой, «девочками» в семействе, где единственный мужчина работал по восемьдесят часов в неделю и иногда по целым дням на его лице не появлялась улыбка.
