Девчонкой, впервые попав «на выставку» — в городском саду на танцах, — она год за годом «не сходила с витрины». И все напрасно. Приехали сюда. Снова то же. Сотни взглядов и десятки равнодушных рук незаметно и навсегда отняли свежесть. Никто уже не хочет смотреть на уцененный товар… Оттого и головой не повела на слова матери: сама не верит, что на этот раз сбудется.
В дверь резко, коротко постучали. Алечка встрепенулась, рука метнулась по столу в поисках зеркала. На пороге стоял «он». Это я поняла сразу.
Я давно уже заметила, что нигде так не требовательны к стилю одежды, как в маленьком поселке на Колыме. В городе вы можете быть одеты во что угодно. Город многолик, и ему все равно. В поселке вы поневоле будете носить лишь то, что просто и удобно.
Парень был одет под джек-лондонского охотника. И хоть ничего кричащего в его одежде не было, сразу чувствовалось — он здесь новичок. На куртке слишком блестящие «молнии», сапоги не видели тайги, руки не разжигали костров. И странное лицо. Словно тень чего-то знакомого, виденного много раз… Он даже красив, но что-то тревожное прячется в глубине серых глаз. Размах бровей не таит силы. Впрочем, это, может быть, просто от молодости. Ведь он мальчишка.
Тетя Надя без толку засуетилась. Это означало, что на гостя ставка делается всерьез.
— Знакомьтесь! Это моя племянница!
— Лена!
— Вячеслав!
— Вячеслав Кряжев — московский студент, — придирчиво поправила тетя Надя.
— Ну, положим, студент — это еще не профессия и звучит не так, — улыбнулся он. И вдруг я поняла, кого он мне напоминает.
— Простите, а ваш отец не буровой мастер?
Я поймала себя на том, что мне очень хотелось сказать «нашей партии». Но на это я пока еще не имею права.
— Да… Почему вы так спросили?
— Я знакома с ним, а вы очень похожи на отца. Бороды вот только не хватает.
Вячеслав опять улыбнулся. Он улыбался легко и часто, как ребенок.
— Ну, это поправимо. А что, пойдет мне борода?
— Нет, уж лучше не надо! — сказала я. — А вы как сюда попали?
— На каникулы приехал. Отца повидать. Ну и поохотиться, конечно.
Я подумала, что насчет охоты — это для Алечки. Она давно уже смотрела на меня глазами рассерженной крысы. Пусть. Я не собираюсь отнимать у нее «добычу». Тетя Надя тоже забеспокоилась, захлопотала:
— Да что это я — и угощения у нас нету. Уж вы не обессудьте…
— Маман, оставьте, ничего не нужно, — резко сказала Алечка и встала. Она всегда так называла мать: не поймешь, на каком языке, — не по-русски, и не по-французски. Это обращение проводило между матерью и дочерью невидимую черту взаимного недоверия.
