— Вы кушайте! Я тут кипяточку согрел. Не могу, знаете, отраву эту пить, да и вам не советую. Вредно. А их ведь не переслушаешь. Как начнут спорить, вы себе не представляете, что это такое!
Он покачал головой, чуть приподнял плечи. А сам уже разлил по кружкам чай, подвинул ко мне баночку с вареньем…
Костя налил с полкружки черного, как деготь, чифира, прищурился победно.
— За тебя, Любочка!
Она отмахнулась досадливо:
— А ну тебя! Скоро и… за мое здоровье будешь!
Костя выплеснул чифир в костер.
В лица ударило дымом. Кряжев выругался вполголоса, а Яша опустил голову, пряча усмешку.
Эх, Женька, Женька, умела бы ты так! Сейчас, наверное, колдуешь у зеркальца, собираясь на смену, а он ведь и не заметит, сколько труда ты потратила на то, чтобы причесать курчавые, непокорные волосы. Будет думать об одном — как бы расквитаться с Любкой. Интересно, а о ком думает она? Есть же и у нее свое тайное, бабье, чего не доверишь никому?
У дальней кромки леса показалась группа людей. Идет смена. Впереди всех — ломкая фигурка Жени. Торопится. К кому? Наверное, не к Леве…
Костя поднялся лениво.
— А что, ребята, я, пожалуй, к озеру схожу. Там, говорят, уток видели. — Поднял спрятанное между кочек ружье и зашагал совсем в другую сторону.
Женя споткнулась о кочку и долго не поднимала головы, завязывая непослушные шнурки на ботинках.
Яша подошел ко мне:
— А вы заходите до нас. Ганнуся будет рада.
Я обещала прийти сегодня же вечером. Мне очень симпатичен этот человек.
До чего же все-таки я устала! Любка давно ушла вперед, ей хоть бы что. Лева на ходу рвет голубику и горстями кидает в рот. Кряжев шагает, не разбирая дороги, косолапо и уверенно, как медведь. А я больше всего хотела бы лечь сейчас где-нибудь между кочек в мокрую пушицу и не двигаться. Но нельзя. Надо идти. И кто только понатыкал здесь эти кочки!
У дома всегда лицо хозяина. Даже если этот дом — одна койка и угол стола у слепого окошка.
Во всем, что окружает Яшу, есть какая-то застенчивая поэзия. Букет кипрея в синей стеклянной вазочке и веточка лиственницы с пахучими багряными шишками у изголовья постели.
Полотенце с кружевной каймой, желтые и розовые мальвы на коврике. Большего и не сделать — дом невелик. Да его еще притиснуло к самой стенке изобильное добро Кряжевых.
Ганнуся улыбается мне своей медленной внутренней улыбкой. Эта улыбка, как дорогой гость, приходит издалека, но зато всегда несет радость.
— Вы садитесь… Чайку с нами попейте.
Чай — обязательное условие местного гостеприимства.
