Юлиан и бровью не повел.
– Где именно?
– В пятнадцатом веке, конечно! А при изобретении вилки ты не присутствовал?
– Нет. – Он вытер рот салфеткой. – В тот век меня призы вали четыре раза: дважды в Италию и по разу в Англию и Францию.
– Вот это да! – Грейс распирало любопытство. – За целый век ты, наверное, много всякого повидал?
– Да нет, не очень.
– Но уж за два-то тысячелетия…
– В основном я видел спальни, кровати и ванные.
Бесцветный голос Юлиана заставил Грейс замолчать на некоторое время, и он вернулся к еде.
– Значит, ты просто лежишь в книге, пока тебя кто-нибудь не призовет?
Он кивнул.
– А чем ты там – в книге, я имею в виду – занимаешься, чтобы скоротать время?
Юлиан пожал плечами, и она решила, что его мимический арсенал не слишком богат, равно как и словесный.
Подойдя ближе, Грейс села напротив него.
– Если верить твоим словам, то нам придется прожить вместе целый месяц. Может, ты облегчишь себе жизнь и поговоришь со мной?
Юлиан удивленно посмотрел та нее – он что-то не припоминал, чтобы кто-то разговаривал с ним, если не считать нескольких постельных реплик.
Грейс, бессознательно скрестив руки на груди, ждала.
– Знаешь, – Юлиан старался подражать ее манере изъясняться, – языком можно делать вещи гораздо интереснее болтовни. Например, ласкать твою грудь. – Его взгляд упал ниже. – Или что-то еще.
От его слов Грейс сначала пришла в замешательство, затем почувствовала возбуждение. Впрочем, как психотерапевт, она слышала и более странные вещи.
– Тут ты прав. Например, можно его отрезать, – сказала она, и удивление в его взгляде порадовало ее. – Но я из тех женщин, которые любят поговорить. Ты здесь для того, чтобы угождать мне, так ведь?
Юлиан кивнул:
– Так.
– Тогда рассказывай, чем ты занимался, пока был в книге?
Он посмотрел на нее взглядом, от которого ей стало не по себе.
– Это все равно что сидеть в саркофаге. Я слышу голоса, но ничего не вижу. Просто жду и слушаю.
Грейс поежилась, вспоминая, как однажды случайно заперлась в отцовском сарае для инструментов. Там было темно, и от ужаса она почувствовала, как воздух выходит из легких, а голова кружится от паники. Она кричала и колотила в дверь, пока не разбила руки в кровь. К счастью, в конце концов, мать ее услышала и выпустила на свободу. С тех пор Грейс иногда испытывала приступы клаустрофобии. Она даже подумать боялась о том, каково это – провести в таком месте несколько столетий.
– Как ужасно, – выдохнула она.
– Ко всему привыкаешь со временем.
