— Какому еще Ваське? — насторожилась Инна. Она только-только привыкла, что Васька — это Васильевский остров, и тут на тебе… Может, Марк имеет в виду какого-нибудь безвременно почившего кота? Изольда всю жизнь была заядлая кошатница… Однако в их прежних разговорах ни о каком Ваське и речи не шло.
— Неужели ты, Инка, не в курсе? А твоя тетушка хитрее, чем я думал. Змея! Ну как же, как же, Васька — это наш сосед по даче Василий Петрович! — демонически расхохотался Марк. Его смех в переходе теперь прозвучал зловеще, как у оперного Мефистофеля. — Васька — это наш, как говорится, третий лишний. Сельский отшельник. Твоя тетушка не рассказала самого главного: ее многолетний роман с этим ничтожеством не был тайной даже для ее дочерей. А ведь мужичок — так себе, глянуть не на что. Мелкий, суетливый, простоватый. Да и, мягко говоря, небогат. Этакий провинциальный живчик. И собаку завел под стать себе — суетливую и бестолковую. Фокстерьер Фредди! Болонка, а не терьер! Прыгает, бегает по участку, бестолково тявкает, но никогда никого не укусит. Тот еще охранник. Как и его хозяин Васька… Огородник доморощенный! Все лето на грядках. В майке и старых трениках. Теплицы завел, парники. А зимой — знаешь, чем этот тихий дачник занимается? Никогда не догадаешься. Учителем физкультуры в местной школе работает. Хоть и на пенсии, не выгоняют почему-то старикана. Хвалится, что до сих пор на брусьях подтягивается. Жилистый, гад! Так что все претензии Изольды закончились — ха-ха-ха! — школьным физруком.
Марк сурово поправил шарф, давая понять, что аудиенция окончена, и объявил:
— Ну ладно, дамы, мне пора. Не скажу, что рад был встретиться. А сейчас прощайте. Мне на лекцию, деньги зарабатывать. Не могу, как некоторые, на иноземные подачки жить. Да еще и Василия Петровича по концертам водить и мартини в забегаловках угощать.
И, обдав их ледяным взглядом, Марк растаял в наступившей темноте, как очередное петербургское привидение.
— Это правда, ну, про вас и Василия Петровича? — не выдержала Изольда, едва длинная фигура Марка исчезла за спинами прохожих. Любопытство сжигало ее. Вот так пожилая тетушка, ну тихоня!
— Слушай его больше, — проворчала Изольда, слегка смутившись, — этот пошляк любые высокие отношения извратит. По себе судит…
Бабник! Говорит, помогал мне к Германии приспособиться! Так палач помогает приговоренному привыкнуть к веревке. Марк отбирал у меня в Германии все деньги и выдавал ровно столько, чтобы я не умерла с голоду. Между прочим, я не бомж, а научный работник со степенями и званиями. И при советской власти хорошо зарабатывала, тем более что не привыкла экономить на посудном мыле и туалетной бумаге… А он воспринял немецкие добродетели — практичность и аккуратность — слишком буквально.
