Маленькая грустная жёнка стала расталкивать дядю Фолю:
— Вставай, во дворе людей режут! Фоля, сжалься наконец, встань!
Дядя Фоля сердито повернулся на бок и проворчал в усы:
— Пропадите вы пропадом! Мне чуть свет вставать на работу!
Но так как его женка тащила из-под головы подушку и все не отставала от него, он сошел, сонный, во двор и стал, пропуская ступеньки, подыматься по лестнице, ведущей на чердак дяди Юды.
Крики сразу же прекратились.
Все стояли, сгрудившись, и дрожали, задрав головы к чердачному окошку.
— Надо бежать за Берой, без него здесь ничего не сделаешь! — У Зелменовых зуб на зуб не попадал.
Примчался Фалк дяди Ичи с электрическим фонариком на груди, с револьвером в руке, одним словом, вооруженный по всем правилам, и тоже бросился к чердаку:
— Скажите, разбойники, что там происходит?
Вскоре жидкое электричество Фалка вылилось обратно из чердачной дверцы, и все услышали его невнятную, торопливую речь:
— Ничего особенного. Цалел повесился!
— Что?
— Насмерть?
— Нет, как всегда, так же, как всегда.
* * *
Дядя Ича действительно не вмешивался. Он только остался сидеть в темноте у порога, чтобы посмотреть, что тут будет. Поздно ночью он увидел, как Цалка выбежал без куртки из дому, схватил лестницу у сарая, поднял ее, что было явно ему не по силам, и приставил к стене дома. Потом он, как одержимый, бросился к чердаку.
Спрашивается: должен был дядя Ича тогда пойти за ним или нет?
— Должен был! — так говорят все.
И он таки подоспел к нему в самую нужную минуту.
Но Цалел был так зол на весь мир, что, высвободив ногу, стал бить дядю по голове. Тут дядю Ичу охватил безумный страх: раз он держит висельника на себе, то кто же может его бить ногой по голове?
Дядя Ича поднял гвалт.
Тогда Цалел уже больше не сопротивлялся, повиснув как селедка на веревочке.
* * *
Дядя Фоля осторожно взгромоздил Цалела себе на спину и понес в дом. Нес бережно, как будто тот был из фарфора. Висельнику постелили чистую постель, раздели его. Зелменовы с любопытством обступили кровать и стали наблюдать, как он втягивает в себя воздух, медленно приоткрывает потухшие глаза и снова их закрывает.
— Необходимо варенье!
— Послушайте, надо дать ему немного варенья, ему плохо!
Цалел повернулся к стене. Тетя Малкеле, которая только того и ждала, схватила его одежду и стала выворачивать карманы, щупать швы: не найдется ли там что-нибудь таинственное? В кармане брюк обнаружили предмет, который по всем признакам был когда-то носовым платком, две костяные пуговицы, а в жилетном кармане — маленькую скомканную записку.
