(употребляя терминологию Н. А. Бердяева). Отсюда ясно, что для меня не сливаются два понятия: православная Церковь и Вселенская Церковь. Последнее есть мистическое тело Христово,
полнота уже данных откровений, хотя и не реализованных в мире.
Православие я употребляю для обозначения тех вселенских начал, которые
уже нашли себе вещественное выражение. Только в этом смысле я согласен принять от г. Философова название «православного» и только против несовместимости общественности с
таким православием я спорю.
Вот почему я считаю, что мы давно дали ответ на вопрос Н. А. Бердяева. Он спрашивает: «пусть обнаружат вещественные границы» православия?
Словами из ответа г. Философову я отвечаю: там, где есть подлинно вселенское начало – таинства.
В. Ф. Эрн, словами из статьи «Таинства и возрождение Церкви», отвечает: «…эта единственная святыня (таинства) бережно и успешно охраняется всеми живыми силами, что остались в Церкви, от всех покушений на неё, и как нетронутая никакими приступами врага Церкви невзятая твердыня – проносится через все девятнадцать веков, и вот теперь мы обладаем ею так же, как обладали ею христиане первых веков. Повторяю, это единственная точка»[2].
Таким образом, «здание православия» очерчивается с полной определённостью: со стороны сознания оно определяется «христианской метафизикой», заключённой в догматах, со стороны «вещественных признаков» – таинствами.
Отсюда ясно, как я отвечу и на другие второстепенные вопросы. Почему Синод и самодержавие для меня не больше как страшно болезненные наросты на православии – да потому, что они, как временные исторические явления, не могут быть подтверждены догматами (христианской метафизикой) и никакого отношения к таинствам не имеют.
Н. А. Бердяев говорит: «Одни таинства, взятые отвлечённо от всей полноты религиозной истины и религиозного бытия, не могут дать критерия».
Совершенно недоумеваю, что значит «взятые отвлечённо». Если Н. А. Бердяеву нужны вещественные признаки, т. е. нечто внешне определяющее границы православия от неправославия, то, конечно, таинства он и должен взять только в этом их отвлечённом значении. Если же он пожелает в них видеть не только границы, но и содержание православия, тогда он не вправе будет говорить об их «отвлечённости», он увидит в них то религиозное содержание, которое вполне может быть достаточным критерием. Здесь же заключается и последний мой ответ на первый ряд вопросов Н. А. Бердяева.
