Федор Герасимович Крестовоздвиженский, пришедши в присутствие, потребовал немедленно к себе какие-то четыре дела («знаете: те дела, покоторым…») и, обнюхавши их, вдруг пришел в восторженность, замахал рукамии закричал: «Завтра же! сегодня же! катать их! под суд их!»
Иван Павлыч Вологжанин неутомимо начал разъезжать по всем знакомым исобирать полезные сведения о житье-бытье крутогорских обывателей, дабы, вслучае надобности, преподнесть этот букет господину ревизору и чрез тозаявить свою деятельность и преданность.
В будку, которая с самой постройки своей никогда не видала будочника иоставлена была без стекол, поставили первого и вставили последние.
Пожарных лошадей выкормили, как индеек Ивана Ивановича.
Словом, всякий готовился к принятию ревизора по-своему. Только частныйпристав Рогуля оказал при этом твердость духа, достойную лучшей участи. Когда ему сказали, что будет, дескать, ревизор и не мешало бы по этомуслучаю поболее бодрствовать и поменьше спать, то он только поковырял вносу, испил квасу, до которого был большой охотник, и молвил:
– Знаем мы этих ревизоров! не первый год на свете живем!
Но самая хлопотливая и трудная часть деятельности выпала на долюгенеральши Голубовицкой. Она кстати вспомнила, что бедные городаКрутогорска что-то давно не получали никакого пособия и что такоеблагодетельное дело всего приличнее могло быть устроено в глазах ревизора. Поэтому на совете, составленном из лиц приближенных и известных своеюпреданностью, было решено: немедленно устроить благородный спектакль, аесли окажется возможным, то и живые картины.
– Помилуйте, Дарья Михайловна! какие же могут быть у нас живыекартины! вы посмотрите на наших дам! – возражает старинный наш знакомый, Леонид Сергеевич Разбитной.
Но Дарья Михайловна, которая имеет весьма развитой стан и вообщеудачно сложена, настаивает на необходимости живых картин. Выборостанавливается на четырех картинах: «Рахиль, утоляющая жажду Иакова»,"Любимая одалиска", "Молодой грек с ружьем", "Дон-Жуан и Гаиде".
– Я могу взять на себя диетуру Иакова! – говорит молодой товарищпредседателя уголовной палаты, Семионович, и поспешно прибавляет: – А еслиугодно, то и Дон-Жуана…
Дарья Михайловна в недоумении. Семионович, без сомнения, оченьдостойный молодой человек и отлично знает уголовные законы, но, во-первых, он имеет привычку постоянно издавать носом какой-то неприятный свист, аво-вторых, и фигура у него какая-то странная, угловатая… очень будетнехорошо! Дарье Михайловне хотелось бы отдать эти две фигуры учителюгимназии Линкину, который имеет и все нужные для того качества и к которомуона чувствует род тихой дружбы.
