– И надо же быть такому несчастию! – рассуждает сам с собоюКобыльников, но рассуждает как-то вяло, без прежних порывов. Вообще видно, что картины, которые нарисовало ему воображение, произвели заметноерасслабление во всем его организме.
В это время часы прошипели семь. Кобыльников машинально встал со стулаи направился к платяному шкапу.
"Нобраз! нобраз!" – шлепнул вдруг враждебный голос и остановил его наполовине дороги.
С минуту еще длилась борьба его с самим собою, но наконец молодостьвзяла-таки свое. Кобыльников поспешно натянул на себя фрак и, взглянувши напереписанные две строфы, покусился было попытать счастья, нельзя ли сбытьих с рук в том виде, в каком они были, но, по внимательном прочтении, стихотворение показалось ему еще более недостаточным, нежели когда-либо. Сдосадою отшвырнул он его от себя и выбежал из квартиры.
На дворе стояла ночь, та слепая, досадная ночь, которая можетслучиться только в далеком, провинциальном городке, где откупщик еще недоведен кроткими мерами до сознания своей обязанности жертвоватьдостаточное количество спирта для освещения улиц. Злой и резкий ветер нессяпо улице, поднимая и крутя в воздухе целые столбы снежной пыли, взвизгивал, и завывал, ударяясь об углы домов. Хорошо, что Кобыльникову предстоялопройти не более тридцати шагов, а не то пришлось бы, ему, бедному, воротиться в квартиру и опять сесть за сочинение распроклятых стихов.
"Нобраз"! – взвизгнул вдруг ветер в самые уши поэта.
– Фу ты, черт! – пробормотал Кобыльников и, плотнее завернувшись вшинель, с усилием начал карабкаться вперед, утопая в сугробах снега, заваливших тротуар.
Но вот уж брезжит свет сквозь снежный туман: сначала он мелькает ввиде крошечного круга, но мало-помалу круг разрастается, и освещенные окнасоветничьей квартиры представляются взору во всем их заманчивомвеликолепии. Издрогший и измученный, врывается Кобыльников в переднююжеланного дома и долгое время поправляет потерпевшие от снега части своеготуалета. – А! молодой человек! милости просим! – встречает его хозяин дома, Иван Кузьмич Лопатников, – ну что, одолели капустниковское дело?
– Кончил-с, – отвечает Кобыльников и мысленно говорит самому себе: "Что, если б ты знал, что я, вместо капустниковского дела, целые три часакорпел над сочинением стихов?"
– То-то, а не то нас с вами новый генерал совсем съест!
Но, разговаривая с хозяином, Кобыльников улучает, однако ж, минуту, чтоб бросить взгляд в сторону, и с удовольствием примечает, что точно такойже взгляд выглядывает из-за елки и на него. Он спешит оставитьгостеприимного хозяина и всеми силами души устремляется туда, откудаблеснул ему теплый луч привета и детской привязанности.
