Скажу несколько слов и об исполнении, но, не желая оскорбитьпрекрасное чувство скромности, которым одушевлены наши благородныеблаготворители, вынужден умолчать о многом, что накипело на дне благодарнойдуши. Прежде всего, должен я упомянуть о трудах ее превосходительства ДарьиМихайловны, по мысли и наставлениям которой было устроено настоящееторжество. Затем, все исполнители, принявшие участие в деле благотворения, были безукоризненны. Как хороша была княгиня! Как увлекательно наивна былаСлавская! Как… но нет, я чувствую, что перо мое начинает переходить самособою за пределы той скромности, о которой я говорил… Итак, умолкну!
Мужайтесь, благородные труженики! боритесь с препятствиями ипреодолевайте их! Не смотрите на то, что на пути вашем иногда растут нерозы, а терния – таков уж удел всех действий человеческих! Помните всегда, что за вашими невинными занятиями стоят толпы иных тружеников, которыепосылают к небу горячие мольбы о ниспослании вам сугубых сил на новыеподвиги!" Сочинитель этой статьи, коллежский секретарь Песнопевцев, удостоился в тот же день чести быть приглашенным к обеденному столу егопревосходительства Степана Степаныча.
Наконец, в одно прекрасное утро, Максим Федорыч спохватился, что порауж ехать, тем более что репертуар увеселений начинал истощаться. Он собралсвои воспоминания, посоветовался с записною книжкой и нашел, что материаловдля будущего донесения предостаточно. О генерале Голубовицком ипреимущественно о генеральше предположил он высказаться с особенноютеплотою. В пользу их можно, пожалуй, даже пожертвовать двумя-тремясубъектами, чтоб лучше и явственнее оттенить картину. Само собоюразумеется, что нельзя же всех чиновников найти добродетельными; этоневозможно, во-первых, потому, что самая природа в своих проявленияхразнообразна до бесконечности; а во-вторых, потому, что и начальство неповерит этой эпидемии добродетели и, чего доброго, заподозрит ещеспособности ревизора. Поэтому выбраны были в жертву так называемыепререкатели и беспокойные, которых и оказалось двое: советник губернскогоправления Евфратский и член приказа Семибашенный. Евфратский жил весьмауединенно, ни к кому не ездил и вследствие того был заподозрен ввольнодумстве и в намерении восстановить в России патриаршескоедостоинство, о чем будто бы он и выражался стороною там-то и тогда-то. Семибашенный же хотя и не мечтал о восстановлении патриаршескогодостоинства, но взамен того неоднократно предъявлял пагубную наклонность кисламизму и даже публично называл турок счастливчиками, приводя в основаниетакого мнения лишь грубые поползновения своей чувственности. Само собоюразумеется, что такие лица не заслуживали ни малейшего снисхождения.
