— Разве в спорт берут тех, кто ломает голову? Меня здесь никуда не берут. И никто со мной не водится, — голос его звучал тоскливо, как зимняя вьюга. — Все оставили, и вы оставьте.
Он скрестил руки на груди. Разговор был окончен.
И только теперь Майка поняла его самую главную странность.
Улыбка у человечка была развеселая, а глаза — грустные-прегрустные. Они друг другу не подходили — глаза и улыбка. Вот в чем было дело.
Коря себя за нечуткость, девочка вышла.
Оглядевшись, Майка поняла, что очутилась перед игровой площадкой.
В лучах утреннего солнца все выглядело так, как было рядом с ее родной школой, но с точностью до наоборот: футбольное поле поменялось местами с поляной для прыгания и качелей.
На качелях одиноко качался лысоватый коренастый мужчина. Он был с бородкой клинышком, наряжен был черный костюм и белую рубашку с красным галстуком. Правда, ногами болтал совсем по-детски — весело, без всякой напускной серьезности.
Заметив Майку, мужчина вскочил и бросился к ней со всех ног:
— Наконец-то!
Очутившись рядом, он достал из кармана пиджака ком бумаги, разгладил его и начал громко читать:
— О! Разлюбезная дщерь! Перед лицом премудрости софийской, с позволения великой Примы и по поручению справедливейшего совета дружины рад приветствовать вас у врат нашей обители, коя назначена призывать благие намерения, преобразуя их в дары светлые и милостивые. Мы выражаем искреннюю надежду, что ваше призвание возымеет далеко идущие последствия на благо человечества, как завещали лучшие сыны и дщери Центра Мироздания. От себя лично, хочу сообщить, что… — тут он дернул бородкой-клинышком, прищурился и, оторвав взгляд от бумажки, воскликнул. — В общем, привет, корявка!
Девочка зарозовела от смущения.
— Я несказанно благодарна за оказанную мне честь, — Майка присела в старинном поклоне, которому научила ее бабка.
— Класс! — глаза у бородача были добрые-предобрые, клинышек задорно торчал, галстук пламенел, а на лысине играли солнечные зайчики.
— А я вас знаю, — неожиданно для себя самой сказала Майка.
— Да, — сказал он, вроде, и не удивившись. — Меня зовут Никифор.
Ответ был неожиданным. Человек с бородкой и красным галстуком, с лысиной и прищуренным взглядом должен был иметь другое имя.
— А по отчеству вас тогда как? — уточнила Майка.
— Петрович.
— Странно.
— Странно.
— А на картине вы иначе зоветесь.
Бородач с галстуком и лысиной был чрезвычайно похож на того человека с портрета, который указывал бабке, что «Все путем».
