— Прыг-скок, прыг-скок, чтоб никто не уволок, — запела она, следуя за махаоном меж лужиц, улыбавшихся то там, то сям.
Одна из кочек оказалась такой большой, что была будто и не кочка вовсе, а будущий холм.
— Ах!
На кочке-выскочке лежало белое фарфоровое блюдце с синим ободком, а на блюдце сидела жаба — пухлая, салатовая, в тон болотцу, с большими ртом, выпученными глазами и перепончатыми лапами — все как полагается. На плоской голове ее зубцами кверху торчал старый волан для игры в бадминтон. В одной лапке жаба держала вилку, а в другой ложку.
— Прямо королевна, — Майка не могла отвести от жабы глаз.
Махаон был того же мнения. Он замер на одном из уцелевших зубцов самодельной короны, синие глазки на его желто-черных крыльях теперь сияли самоцветами.
— Уйди, не для тебя цвету, — жаба повела пупырчатой головой. Махаон отлетел в сторону деревьев.
— Чем вы цветете? — спросила Майка, ступив на кочку-холм. Она прежде не встречала цветущих жаб и страшно заинтересовалась.
— У тебя глаз нет? — выпучилась на нее болотная королевна. — Зеленью цвету. Богато. Вся насквозь — с головы до последней перепоночки, — она требовательно постучала вилкой по тарелке. — Цвету, потому что мечту имею.
В какой мечтательный мир угодила Майка: все только и знают, что мечтать. Когда жить успевают?
— Выделиться хочу, — квакнула жаба. — Стать особой. Вот придет за мной мой суженый, а я тут его поджидаю, готовая по всей форме.
— Наверное, это очень трудно — выделяться, — предположила Майка. Украшения болотной королевы выглядели не очень удобными. Корона, вон, едва держалась на плоской жабьей головенке.
— Красота жертв требует, — сказала та, а дальше протяжно пропела, —
— Венец нелегок мой
Но будет и награда,
Придет за мной герой,
Ему я буду рада.
Майка вздохнула. А что тут скажешь, кроме вздоха? Красиво ж.
— Ты дуться могешь? — спросила ее жаба.
— Бывает иногда, — без охоты призналась Майка.
— Неправда. Не могешь. Нет у тебя способности. Где твои щеки, чтоб их дуть? Нету. А моя пятиюродивая кузина дуться умела больше вола. Выше всех бычилась.
— И не лопнула?
— Только надорвалась малость. Зато обрела свое счастье с циркачом. На юга улетела. Ее в последний раз с пеликаном Кузькой видели.
— Очень за нее рада, — сказала вежливая девочка.
— А была у нас еще одна. Бесприданница. Ни корон, ни фамильного фарфора — так себе, из незавидных невест. Она в хоре пела, а из всей красоты у ней были одни только ноги, длинные, да ладные. Раньше ей был бы один путь — в болоте топиться, али с жабунами веки вечные квакать. И что ты думаешь?
