Заяц подглядывал одним глазом из складки одеяла. Он почти весь утоп в щели между диваном и стеной. Я вытащил его, задумчиво погладил комковатую шерстку и развеселился что-то. Посадил парня на компьютерный столик, чтобы сильно не скучал — ну и коту не достался, который приперся и бродил вокруг, активно выражая недовольство то ли запахом с кухни, то ли моим невниманием. Я ему мясо из бульона предложил, так он драться полез. Значит, и впрямь несъедобно.
Бульон я вылил в унитаз, а кости завернул в пакет и снес в мусоропровод. Открыл окна. Стало полегче. А хотелось, чтобы потяжелее — например, в районе печально посвистывающего желудка. Чай-то уже вскипел и заварился. Дно банки укрывала заварка на пару раз. Чудеса.
Я по пятому, кажется, разу обшарил холодильник с морозильником, пошарахался по полкам. Чудес не обнаружилось: не было там ничего съедобного. Крупы да подсолнечное масло.
Чуток денег осталось, в школе поесть куплю, а пока надо голод приглушить. Я сунул в рот пару ложек сахарного песка и стал глотать чай так, чтобы сахар растворялся с разной скоростью, давая разные вкусы. Желудок поморщился, почмокал и заорал, кажется, вслух. Я тоже. Дохлебал чай и пошел вприсядку вдоль шкафов, в которые пока не заглядывал. А толку-то. Посуда, да крупы, да картошка, да лук, да морковка. Стоп.
Я с детства морковь не ел — сказал бы «всю жизнь», кабы не помнил снимок, на котором тертую морковку наворачиваю так, что пол-морды в апельсинку выкрашены. Мелкий был, дурной, башка не соображала, в апельсинку покрашенная тем более. А в осознанном возрасте мама меня до-олго пришибить собиралась за выбирание морковки с луком из разных блюд. Пару лет назад я смирился и начал, как ни странно, с лука. Но мир не любовь. А теперь я смотрел на пакет с грязной морковью и ноздри раздувал, как конь с наилучшей Дилькиной картинки. На нечищеные луковицы не реагировал — и то спасибо.
Я выдернул и взялся чистить морковку поздоровее. Она не чистилась, а стачивалась, как карандаш под скальпелем, — еще пара движений, и жрать нечего. Я бросил нож, пустил воду посильнее, промыл огрызок двумя движениями и схавал — тоже двумя движениями. И снова взвыл: челюсти и зубы болели, как после боя. Почему так? Вчера же малость наполучал, а заметил сегодня. Удобно, в принципе, ага.
Зато морковка оказалась вкусной, хоть и горчила. Я вымыл еще несколько штук, осторожно куснул, убедился, что грызло потихоньку отходит, взглянул на часы и заметался по квартире, упихивая учебники с тетрадками в сумку, морковку — в себя, а себя — в школьную одежду.
