Дуб менялся со временем. Однако же оставался мгновенно узнаваемым, как памятный ей ориентир.
Эрика затормозила. Из-под задних колес полетела пыль, белая в бледном свете, будто мука.
Она вышла из машины в бодрящий холод. Было всего пять градусов, свежо было на ветру в мозаичных тенях платанов и вязов.
Эрика взяла из сумочки тюбик губной помады и бросила ее на водительское сиденье. Дверцу она не заперла, ключ зажигания не вынула. Почему-то казалось, что следует быть готовой к быстрому отъезду.
Дверца захлопнулась с громким, похожим на выстрел стуком. Этот звук внезапно напомнил Эрике о лесной тишине и своем одиночестве. Она находилась далеко от города, в нескольких милях от городской черты. Здесь не было ни домов, ни телефонов — а она упорно отказывалась установить сотовый телефон в «мерседесе». Тишину нарушали только дующий холодными порывами ветер да негромкий шум машин на шоссе, идущем параллельно лесной дороге. Сознание, что незнакомцы проносятся мимо этой части леса всего в полумиле и вместе с тем совершенно отрезаны от нее, заставило Эрику почувствовать себя еще более одинокой.
Одинокой и беспомощной.
Ей никак не верилось, что наконец она за это принялась. В течение двух месяцев она колебалась, страшась взяться за дело. Двух месяцев с тех пор, как к берегу речушки прибило тело Шерри Уилкотт, нашедшей смерть от ножа.
Эрика вспомнила, как прочла в городской газете «Реджистер» сообщение о находке тела. Они с Эндрю завтракали в солнечной комнате. Сквозь доходящие до пола окна светило январское солнце, снаружи на солнечных ветках каркали вороны, и она услышала голос — собственный голос, — шепчущий в глубине души мрачное подозрение: «Это может быть делом его рук».
Роберт безумен. В городе его знали все, хотя предпочитали нелицеприятной правде уклончивые слова вроде «эксцентричный» и «странный». Может, кое-кто и считал, что он безобидный чудак, достаточно богатый — владеющий половиной гаррисоновского состояния, — чтобы вести сумасбродный образ жизни, какой только вздумается.
Эрика знала, что это не так. Она часто навещала Роберта, слушала его речи. Он чересчур много времени проводил в разговорах с собой и в конце концов выработал новый язык и новый образ мыслей, путаный, фантасмагоричный, метафорический, извращенный.
Возможно, ее брат своего рода гений. Но безнадежно больной гений, у которого точка пересечения с действительностью находится в какой-то новой плоскости.
И он способен на убийство. Да.
