Судья опять:
— Свидетель, рассказывайте, что видели.
Тамара Ивановна не успела собраться с духом, как вылезла заседательница, что похожа на училку:
— Как же это вы, свидетель, безответственно себя ведете? Отмалчиваетесь. Ведь от ваших показаний зависит судьба человека! Вот он, — и показывает на парнишку, что сидит на скамье подсудимых, — избил старого человека, проливавшего кровь за всех нас…
А адвокат совсем проснулся, повертел головой, будто шея чешется, и опять:
— Протест! Вина Дмитриева еще не доказана!
Судья ему, как настойчивой мухе:
— Протест принят. — И снова смотрит на часы, а сама — Тамаре Ивановне ласковым таким голоском:
— Свидетельница, вы ведь расписывались во время предварительного следствия, что несете ответственность за дачу ложных показаний?
Больно Тамара помнит, за что она там расписывалась сто лет назад! К тому же, была с температурой. Но с ними спорить себе дороже.
Она кивнула.
— А тогда, — судья говорит, — подойдите, пожалуйста, сюда, к столу. И прочтите вслух, что показали на предварительном следствии.
…Парнишка все смотрит, смотрит на Тамару, вытянул шею… Ведь и Юрик мог бы так же… если бы тогда… Сидел бы на этой же скамейке под охраной, а после суда — в тюрьму…
Тамара решительно приблизилась к столу, и судья пододвинула к ней какую-то толстую книгу.
— Вот отсюда читайте.
И Тамара внятно прочла, как десятого сентября в двадцать два часа тридцать минут вечера, она, возвращаясь домой, услышала крик. Он доносился от подъезда дома восемь. Она побежала на крик и увидела… — тут Тамара запнулась, но судья нервозно поторопила:
— Дальше, дальше!
А у Тамары зажало горло, слова не сказать.
Прокурор задергался, смотрит быстрыми глазами, а голос тихий. Тихий-тихий, но угроза есть:
— Вы понимаете, свидетель, что если на следствии дали заведомо ложные показания, это приведет к весьма серьезным последствиям?..
И замолчал. А Тамара слышит: «…для вашего сына»… которого последнее время совсем забросила, все «Антон Егорович, Антон Егорович», а Юрик вечерами дома сидит, голодный, вот хотя бы вчера — ушел, ее не дождавшись, и мог опять влипнуть в какую-нибудь историю… А она тут — ради кого? Ради уголовника! Пускай его мать беспокоится, что сын попал за решетку!
А пожилая заседательница будто угадала Тамарины мысли:
— Товарищ Мартьянова, не надо так переживать, жалости тут не место, добро должно быть с кулаками, вы выполняете свой гражданский долг. Ведь из-за таких, как Дмитриев…
