В новое время тоже было предпринято много попыток напасть на след причин величия Рима. Боссюе, например, считает республиканские добродетели предпосылками достоинств конституции. Монтескье утверждает, что «римляне своими максимами» превзошли все народы. Нибур выделяет отказ римского плебса от сословной борьбы. Моммзен подчеркивает тот факт, что «в пределах римского гражданства не было ни господина, ни слуги, ни миллионера, ни нищего, а одинаковая вера и одинаковые права всех римлян». Р.Хайнце воспринимал римлян, как ярко выраженных «людей власти»; по типологии Шпрангера («Формы жизни»): «Люди власти, как отдельные личности, так и народ в целом, являются признанной силой». Только Фр. Альтхайм, наоборот, выделяет приоритет римской религии и справедливо замечает, что часто цитируемый стих Вергилия
«Ты — римлянин, пусть это будет твоя профессия: правь миром, потому что ты его властелин,
Дай миру цивилизацию и законы, милуй тех,кто тебе покорен, И разбей в войнах непокорных» —
призывает не к стремлению к господству, а к «установлению порядка» и выполнению божественной миссии.
Под влиянием новых научных исследований и теорий, а также под влиянием новых общественных идеалов были выработаны другие оценки этого исторического феномена. Как позитивные признаки оценивались образование полностью интегрированного общества, образцовое разрешение социальных конфликтов, а также эффективная целенаправленная организация всей общественной и политической жизни. Способность к интеграции и готовность к ней объяснялись на примере системы римских союзников, плотность «интеграции» которой была впечатляющей.
В настоящее время весьма критически оценивается применение относительно ограниченного инструментария власти Римской республики: гражданского права, колонизации, контрактной системы и мобилизации военного потенциала союзников. Совершенно очевидно, что техника осуществления власти была на удивление развита. Совсем недавно более отчетливо, чем раньше, отмечалось, какие последствия это имело для италийских городов и племен, последствий, которые Моммзен в плену своего восхищения динамичным процессом экспансии обошел молчанием и с которыми он по меньшей мере смирился в соответствии с телеологией «необходимости» единения италийской «нации». Критика экономической и финансовой эксплуатации подвластных Риму регионов не является монополией исторического материализма. На эту тему в последнее время были сделаны точные и конкретные анализы, которые значительно продвинули изучение этого вопроса.
