– Это самое неприличное поручение, которое вообще может дать незамужняя девушка мужчине, ты хоть понимаешь это? Даже если я как твой почти жених и занимаю особое положение. – Он мягко обрисовывал указательным пальцем линию ее подбородка, затем со всей нежностью прошелся вдоль декольте ее платья.
Прикосновения вызвали странные, однако приятные ощущения. Она доверяла Петеру и поэтому решила отбросить все свои сомнения.
– Поцелуешь меня, как только что? Только быстро, нам ведь уже пора возвращаться, не то мои родители решат, что ты меня похитил.
– Какая соблазнительная мысль, – пробормотал он и их губы снова сомкнулись.
Мадлен могла почувствовать, как страсть снова захватывает Петера, его рот был требовательным, ненасытным, чувственным. В этот раз он охватил ладонями ее щеки, опускался пальцами к плечам, затем приник к ней и гладил по спине вверх и вниз. Мадлен в этот момент хотелось только одного – испытывать такие же эмоции, как и Петер. Она не хотела его разочаровывать, поэтому тесно прижалась к нему, обвила руками его шею и все свои чувства, на какие только была способна, вложила в поцелуй.
Спустя вечность, которой он не мог позволить длиться дольше, Петер освободился из ее объятий.
– Ты быстро учишься, Мадлен, это точно.
Фон Вердт нежно поцеловал ее в щеку и сделал решительный шаг назад.
– Давай закроем входные двери и пойдем домой. А вот все, что происходило здесь и касалось нас двоих, пусть останется нашей маленькой тайной, хорошо? Потому что, если братство об этом узнает, не миновать мне холодного купания в мельничном ручье.
Она не смогла удержаться от смеха.
– Не волнуйся, я умею хранить тайны.
На следующее утро Мадлен разбудил легкий летний ветерок, беспрепятственно проникавший в ее спальню через широко открытые оконные ставни. Птицы на все голоса продолжали свой неповторимый утренний концерт, где-то во дворе загремело ведро, и тут же натужно скрипнула колодезная цепь. Прокукарекал соседский петух, которого следом поддержали такие же голосистые сородичи из окрестных дворов.
Какое-то время Мадлен тихонько лежала, с упоением прислушиваясь к хорошо знакомым ей звукам. И пусть в крошечной комнатке помещались только кровать и три сундука с одеждой, зато она была ее собственной. Поэтому никто не мешал ей наслаждаться первыми минутами дня – пока ее не бросило в жар от мыслей о том, что комнатку придется сменить на собственный дом. Да и спать одной уже тоже вряд ли получится.
