— Почему же вы не убили меня?
— Не было необходимости — вы уже не представляли опасности моей стране.
— А зачем я вам вообще нужен живым? Разве не проще было сделать лишний выстрел?
Во тупой!
— Понимаете, — терпеливо начал я, — ни мне, ни русским вообще, не нужна конкретно ваша кровь, но у нас не имелось десяти человек, владеющих верёвкой так, как этот башкир. И не беспокойтесь — я не везу вас к своей армии, чтобы изуверскими пытками вытягивать какую-то страшную военную тайну...
— Кстати насчёт этого дикаря... — перебил меня голландец.
— Господин Ван Давль! — пришлось резко прервать его реплику. — Гафар состоит в армии Российской Империи. Потрудитесь воздержаться от оскорбительных эпитетов.
— Но разве он в военной форме? — поднял брови лейтенант.
— Это форма его полка. Пусть она и отличается от общеармейской. У вас вроде тоже мамлюки одеты не так, как все остальные. А ведь — гвардия.
— Но ведь большинству представителей Великой Армии этот факт неизвестен, и к таким, как этот азиат будут относиться как к обычным бандитам.
— Кого это вы назвали бандитами?
— Да хотя бы тех крестьян, что нападали на наших фуражиров.
— Я вроде бы объяснил, что они просто боролись с теми, кто обрекал их семьи на смерть от голода.
— Да? А если наши войска, чтобы уберечься от удара в спину, начнут действительно просто уничтожать население и забирать весь провиант безо всякой оплаты?
— Думаю, что ни ваш император, ни его маршалы, на такое никогда не пойдут: сразу же за такими действиями начнётся повальное бегство крестьян по всему планируемому маршруту вашего следования. Вместе с припасами. Вашей армии придётся наступать через «пустыню». А ваши фуражиры будут подвергаться гораздо большей опасности, чем солдаты в генеральном сражении. Начнётся дезертирство, причём в огромных масштабах: прошу не забывать, что всевозможным португальцам, швейцарцам, испанцам и пруссакам, глубоко наплевать на амбиции вашего Бонапарта, да и вашим соотечественникам — голландцам, тоже. Вы его боготворите, пока он ведёт войска от победы к победе, а как только начнутся серьёзные проблемы — начнут разбегаться солдаты Великой Армии.
— Вы не знаете наших солдат! — гордо вскинулся лейтенант.
— Я знаю людей, сударь. Если не покормить бойца день-два, то он наверняка начнёт задумываться: «А ради чего я терплю все эти лишения?».
— Может русский солдат так и подумает, — не преминул «подкузьмить» меня голландец.
— Вот как раз русский так и не подумает. Тем более на своей земле, когда её топчут сапоги вооружённых иноземцев.
