— Нужно ковать железо, пока оно горячо. А не то барон может передумать.
В данный момент он все еще находится под впечатлением от вашего прибытия и готов пройти под Кавдинским ярмом.[8]
Я забылся, приободренный увлеченностью и доброжелательностью своего спутника. Впрочем, моя слишком явная нерешительность могла показаться ему подозрительной. Кроме того, из-за какого-то помутнения рассудка я начал находить ситуацию, в которой я беспомощно барахтался, небезынтересной. Из всех неудачников я, несомненно, был самым печальным и самым жалким. И все же мне было любопытно присутствовать в качестве высокомерного зрителя при крушении своих же собственных чаянии, и я сел в кабриолет рядом с нотариусом мысленно читая сонеты Шекспира. Кто сможет разгадать тайну человеческого сердца, которое в тот самый момент, когда оно угаснет под пронизывающими ударами способно найти отчаянное удовольствие в самой суровости боли?
Погрузившись в подобные мысли и пребывая в оцепенении, которое хотел бы продлить вечно, я слушал бойкую болтовню нотариуса. Он уже видел себя хозяином положения, он покупал право ренты, он договаривался о выгодной арендной плате и клялся восстановить менее чем за пять лет мое потрепанное состояние. Я бы поступил очень жестоко, выведя его из этого заблуждения сообщением о желании отказаться от борьбы.
Вскоре кабриолет уже ехал вдоль лесопосадки замка и нахлынувшие воспоминания ввергли меня в состояние крайнего уныния (что не прошло мимо внимания метра Меньяна).
— Мы, вероятно, могли бы отсрочить наш визит господин граф, поскольку я вижу, вы сильно возбуждены.
— Это всего лишь усталость, — пробормотал я, — …путешествие. Впрочем, свежий воздух идет мне на пользу.
— Прошу прощения, что я был настойчивым — продолжил он.
Между нами воцарилось молчание, в то время как кабриолет приближался к воротам замка. Я узнал место, на котором в первый и последний раз беседовал с Клер. Это было вчера, и это было так давно. Вчера она, должно быть, была жива, но сейчас. Затем мои мысли потекли в иное русло, я почему-то подумал, что три человека не умирают разом от болезни и не решают вместе — что было бы чудовищно! — покончить со своим существованием. Следовательно, какой-то таинственный преступник. Но я тут же оставил эти сумасбродные предположения.
Разве я не был уверен в том, что видел их всех троих, двигающихся в ландо?
Разве я не вдыхал запах от сигары барона? Правда мгновение спустя, в салоне… Я не смог удержать свой стон, и нотариус сочувственно склонился ко мне.
