Я покачала головой и отодвинулась от служанки еще дальше:
— Похоже, это вы сошли с ума, милочка.
— Да нет же, — живо возразила она. — Я вам говорю чистую правду. Это ведь не Великий Тауэр. Сюда, вообще-то, не сажают бунтовщиков с Севера или каких-нибудь других заключенных. Просто сэр Уильям не знал, куда вас поместить, вот и отправил в Западный Тауэр. Это зверинец.
— Что?
— Вы разве не слышали про королевский зверинец? Здесь держали слона, которого Людовик Французский подарил Генриху Третьему. В зверинце был один-единственный слон, который потом сдох. Но король очень гордился подарком и построил специально для слона это помещение.
Скорее всего, Бесс говорила правду.
— Здесь впоследствии содержались узницы, — продолжала она. — Может, поэтому вас и поместили сюда. Когда королю Эдуарду Первому понадобились деньги для ведения войны, в Тауэр посадили еврейских женщин, и их отцам или мужьям приходилось платить за них выкуп. Если те не могли принести достаточно денег, жидовок морили голодом, и они умирали.
— Это страшный грех, — возмутилась я.
— Но они же были нехристи, — искренне удивилась служанка. — И к тому же приехали в Англию неизвестно откуда.
Бесс принадлежала к той разновидности англичанок, которых больше всего ненавидела моя испанка-мать.
Снаружи донеслись громкие мужские голоса. Бесс кинула взгляд на окно, потом снова посмотрела на меня.
— Не сомневайтесь в моей преданности, госпожа! Я верую по-старому, как и вы, — взволнованно сказала она. — Вы слуга Христова, и я буду помогать вам, чем могу. — Тут она принялась снимать с толстой шеи изящную цепочку. — Я должна показать вам кое-что.
— Вы ничего не должны мне показывать.
Но служанка уже сняла цепочку и открыла висевший на ней медальон.
— Вы только взгляните. — От волнения у нее перехватило дыхание.
Я посмотрела на прядку темно-каштановых волос.
— Это ее, — выдохнула Бесс. — Сестры Бартон. Она сидела в Тауэре три года назад.
Я уставилась на прядку, принадлежавшую Элизабет Бартон, которая изрекала такие пророчества, что дивился весь христианский мир.
— Вы знали ее? — спросила Бесс.
— Нет, она была бенедектинкой, а я доминиканка, — осторожно ответила я. — Сестру Бартон казнили еще до того, как я поступила в монастырь.
— А я, представьте себе, знала. И три раза говорила с ней в тюремной камере. — Служанка просто надулась от гордости. — Она была святейшей женщиной во всей Англии. И необыкновенно храброй. Вы так не думаете? Но ведь сестра Бартон открыто выступала против развода короля!
