Алекс заметила, что Охснер держит сигарету точно так же, как Эрик, когда пародирует Крисье.
— Возможно, вам невдомек, но именно потому, что фашисты в тридцатых годах прошлого века стали накладывать арест на банковские счета евреев, Швейцария приняла закон о тайне вкладов.
— Но это было лишь предлогом, так? — перебил его Руди. — Швейцарские банкиры уже давно пытались продвинуть этот законопроект — ради собственной выгоды. И нечего кивать на фашистов. Они тут ни при чем.
— Конечно, швейцарские банкиры были за принятие этого закона, — зло парировал Охснер. — Банковское дело — такой же бизнес, как и любой другой.
— Но зачем наживаться на несчастье других? — возмутился Руди.
— Они не наживались, — ответил Охснер. — Они предлагали выгодную сделку.
— Не понимаю я этого. — Руди с отвращением покрутил головой.
Алекс молча следила за перепалкой мужчин.
— Не забывай, — гнул свое Охснер, — твой отец был попечителем. Как и многие другие швейцарские банкиры-опекуны, он помогал своим клиентам сохранить деньги, которые в противном случае были бы конфискованы на их родине.
— И что?
Подошли официанты, поставили на соседний столик рыбу и начали аккуратно разделывать ее, освобождая от костей.
Как только они ушли, Руди повернулся к Охснеру:
— И все-таки я хочу знать, почему мне никогда не говорили о существовании этого счета?
— Я уже ответил. Потому что это не твой счет, — раздраженно бросил Охснер. — Это опекунский счет. Он лишь открыт на твое имя, он лишь формально твой.
— А чей он на самом деле? — подала голос Алекс.
Охснер поднял глаза. Они метали молнии.
— Вас это не касается.
Он принялся за еду.
— Однако это касается меня, — возразил Руди. — И я хочу знать, кто на самом деле владелец этого счета.
— Мне очень жаль. Но я не могу сказать. — Он положил кусок рыбы в рот и устремил взгляд на реку. В это время причалила прогулочная лодка со стеклянным куполом, взяла на борт группу японских бизнесменов, куривших ранее в ресторане. — Это не твое дело.
— Но если счет открыт на мое имя — неужели я не имею права знать?
— Формально имеешь, но…
— Тогда скажите мне. — Он бросил взгляд на Алекс. — Скажите нам. Кому принадлежит этот счет?
Охснер отложил нож с вилкой, вытер губы салфеткой.
— Дело в том, что счет был открыт твоим отцом в 1938 году для гражданина другой страны. Мне, как душеприказчику, было дано распоряжение никому не сообщать о его существовании. Тебе рассказали бы об этом счете только после моей смерти.
