— Они хотят, — перевела Фракир, — чтобы ты играл по правилам.
Не знаю, какой сталью налился мой хребет, но я вскинул голову и посмотрел сперва на Змею, потом на Единорога. Хотя глаза наполнились слезами и болели, как если бы я смотрел на солнце, тем не менее мне удалось произвести нужное впечатление.
— Вы можете принудить меня к игре, но не к выбору. Моя воля свободна. Я буду стеречь оружие всю ночь, как было велено. Утром я уйду без него, потому что так захотел.
— Без него ты можешь погибнуть, — сказала Фракир, словно повторяя чужие слова.
Я пожал плечами:
— Если выбор между вами, я выбираю не отдавать первенства никому.
Меня обдало раскаленно-пронизывающим ветром, словно вздохнула Вселенная.
— Ты выберешь, — продолжала Фракир, — сам того не зная. Все останавливаются на чем-то одном. Тебя лишь просят оформить свой выбор.
— Почему именно меня? — спросил я. Новый порыв ветра.
— Ты обладаешь двойным наследством и наделен огромной властью.
— Я не хочу ссориться ни с кем из вас.
— Нам этого мало, — последовал ответ.
— Тогда убейте меня прямо сейчас.
— Игра уже начата.
— Значит, не мешайте мне ее продолжать.
— Мы недовольны твоим отношением.
— Взаимно, — отвечал я.
Ударил гром, и я потерял сознание. Если я отважился на такую откровенность, то лишь по глубокому внутреннему убеждению, что участника для этой игры не так-то легко сыскать.
Я очнулся на куче наколенников, кирас, перчаток, шлемов и тому подобного добра, исключительно угловатого и шипастого, причем каждый острый выступ впивался в мое тело. Я осознавал это постепенно, потому что отлежал себе все, что можно.
— Привет, Мерлин.
— Фракир, ты? — отозвался я. — Долго я провалялся?
— Не знаю. Я сама только-только очухалась.
— Я и не знал, что можно оглушить кусок веревки.
— Я тоже. Со мной это первый раз.
— Ладно. Спрошу по-другому. Сколько, по-твоему, мы провалялись без сознания?
— Мне кажется, долго. Поднеси меня к выходу, тогда я скажу точнее.
Я с трудом оттолкнулся от пола, выпрямился, но не устоял и рухнул на четвереньки. Тогда я пополз к выходу, отметив по дороге, что из кучи вроде бы ничего не пропало. В полу зияла самая настоящая трещина, в глубине комнаты лежал самый настоящий мертвый гном.
Я выглянул наружу, увидел яркое небо, испещренное черными точками.
— Ну? — спросил я после недолгого молчания.
— Если не ошибаюсь, скоро утро.
— Перед рассветом небо всегда ярче, да?
— Что-то в этом духе.
Кровь возвращалась в затекшие члены, все тело кололо, словно иголками. Я с трудом выпрямился, прислонился к стене.
