Неужто ты и впрямь так сильно изменился, Джекоб Тревельян? — думала Флоренс, быстро записывая. С каких это пор ты стал таким внимательным, рачительным? Особенно по отношению к людям, которых едва знаешь?
Спокойнее, Фло! Опять ее заносит. Как можно приписывать благородные чувства человеку, который способен только изображать их? И тем не менее…
Ища подтверждения правомерности его притязаний на "глубокое осмысление образа", Флоренс задала еще целый ряд вопросов технического характера, касавшихся, преимущественно, методов актерского мастерства в применении к роли Неистового Джека Дарвиля.
Джекоб отвечал охотно, пространно, сопровождая свой рассказ грациозными выразительными жестами. Казалось, он полностью вжился в роль, влез в шкуру своего героя, и это было так не похоже на равнодушного ко всему и всем Джекоба, которого она знала десять лет назад. Если он и сейчас играет, думала Флоренс, стараясь не выказывать волнения, то этот спектакль выдержит критику самого строгого зрителя.
Флоренс внимала ему с восторженной улыбкой, хотя предпочла бы сохранять чопорный отстраненный вид, как во время их последней встречи. Но это было невозможно. Джекоб изображал веселые и грустные перипетии полной драматизма жизни своего героя так живо и захватывающе, что, чем дольше она сидела на заднем сиденье лимузина, тем сильнее в ней укоренялось ощущение, будто она переместилась во времени и воочию лицезреет знаменитого распутника и героя войны, следуя за ним тенью.
Зачитывая наизусть диалоги, воссоздавая характерные особенности поведения своего героя, Джекоб на ее глазах перевоплощался в благородного волокиту Джека Дарвиля. Вместо короткой стрижки и повседневной одежды 90-х годов Флоренс видела растрепанные локоны и щегольской наряд денди начала века. В его манерах сквозило лукавство искусного соблазнителя, сдобренное хорошим, умным юмором. В сущности, Джекоб играл самого себя. Он был классическим двойником Джека Дарвиля.
Наконец Джекоб откинулся на спинку сиденья и озорно подмигнул ей, вопросительно склоняя набок голову.
— Ну что скажешь, Флоренс? Как по-твоему, удастся мне поразить публику или я предстану на экране очередным идиотом в пунцовом тряпье?
В голове крутилось с десяток готовых осторожных реплик — палочка-выручалочка журналиста, но прятавшаяся в ней очарованная зрительница не раздумывая отмела их все.
— Потрясающе! Ты будешь великолепен, Джекоб, — ответила Флоренс, испытывая легкое головокружение. И невыразимое счастье. Ей не терпелось посмотреть "Возлюбленную Немезиду" на экране.
