Я попыталась вспомнить, как русский целовал меня в лесу после танцев, и это меня успокоило. Мужчина повторил поцелуй. И я ощутила, что он прижимает меня сильнее, чем нужно, и уж, конечно, ему вовсе не обязательно было проталкивать свой язык мне в рот. Но он сделал это так быстро, что я не успела опомниться. Иллюстратор начал рисовать другие сцены.
Мужчина натурщик заговорил:
— Я позирую уже около десяти лет. Не пойму, почему им всегда нужны молодые девушки, у которых нет ни опыта, ни выразительности? В Европе молодые натурщицы твоего возраста, меньше двадцати, никого не интересуют. Они еще ходят в школу или сидят дома. Они становятся интересными только после замужества.
Когда он говорил, я думала о Стефане. О том, как мы лежали на берегу, на горячем песке. Я знала, что Стефан любил меня. Я хотела, чтобы он обладал мной. Чтобы он сделал меня женщиной. Мне надоело быть девственницей, вечно защищающей себя. Мне казалось, что все знали об этом и тем сильнее хотели завоевать меня.
В этот вечер мы встретились со Стефаном. Как-то я должна была все ему объяснить, и должна была сказать ему, что я все время в опасности, и будет лучше, если он станет первым. Но нет, думала я, он будет беспокоиться за меня. Как же мне ему сказать об этом? И я начала с новостей. Я стала теперь натурщицей номер один. У меня было больше работы, чем у кого бы то ни было, меня приглашали чаще всех, потому что я была иностранкой и у меня было необычное лицо. Часто я позировала по вечерам. Все это я рассказала ему. Он с гордостью слушал меня.
— Тебе нравится быть натурщицей? — спросил он.
— Очень. Мне нравится быть с художниками, видеть как они работают. Плохо или хорошо, но мне нравится эта атмосфера, рассказы, которые я слышу от них. Всегда все по-разному, никогда ничего не повторяется. Как какие-то приключения.
— А они не соблазняют натурщиц?
— Если те этого не хотят, то нет.
— Но пытаются?
Я видела, что он обеспокоен. Мы шли от железнодорожной станции к моему дому через темное поле. Я повернулась к нему. Он меня поцеловал. Я воскликнула: «Стебан, возьми меня, возьми меня!..»
Он был совершенно ошарашен. Я бросилась к нему в объятия, я хотела, чтобы меня взяли, я хотела покончить с этим, я хотела стать женщиной! Но он был совершенно неподвижен и испуган. Он сказал:
— Я хочу жениться на тебе. Но сейчас я не могу этого сделать.
— Наплевать на женитьбу!
Но тут я почувствовала его удивление, и это успокоило меня.
