Иногда она просто ложилась на кровать и часами лежала, уставившись в потолок. Воспоминания волнами прокатывались в ее голове. Жаркие волны летних воспоминаний: влажные, тяжелые, размытые образы.
«Почему ты думаешь, что мать тебя никогда не утешала?»
«Почему ты чувствуешь себя такой одинокой?»
«Почему ты думаешь, что мать тебя не любила?»
Множество «почему» возникало в голове, когда она, лежа в кровати, предавалась размышлениям.
«Почему простыни белые?»
Одиночество в полуденный зной. Одиночество и свобода. Иногда она позволяла себе такую роскошь. Как в те июльские среды. Почему? Почему? Почему?
Джина вздохнула. Как тяжело копаться в собственной душе. Мысли начинали путаться в голове. Ее мало интересовало, что про нее говорят. Это было как самоиндульгенция.
Психоаналитики. Что только они ни говорили ей, копаясь в ее чувствах и мыслях! Но прошло уже полжизни, а ключ к разгадке смысла бытия так и не найден. И чем дальше, тем больше путаницы.
Этим летом она решила не прибегать к помощи психиатра. Она сама себе будет врачом. Она имеет работу и знает, как жить. Хотя сейчас она уже не так уверена в себе. А что, если она совсем не такая, какой себе представляет? Как ей жить дальше? Эта мысль напугала ее. Из всех вопросов, роившихся сейчас у нее в голове, самым непонятным был вопрос: какого черта она устраивает сегодня прием? Мисс Совершенство. Конец света! «Может выясниться, что я вовсе не милое создание», — подумала она. Как ни странно, но эта мысль совсем не расстроила ее.
Джина услышала, как Гарри поднимается по ступенькам. Все, время истекло. Возможно, она и правда не покажется бывшей жене Гарри таким уж милым созданием.
Когда Джина и Гарри спустились вниз, за длинным сосновым кухонным столом сидели их приятели — Донни и Дженни, а также Оуэн, Луи и Джереми. Все они весело смеялись, потому что Дженни рассказывала что-то смешное. «Отлично, — подумала Джина. — Дженни сегодня в настроении, мне не придется напрягаться, чтобы развеселить гостей».
Гарри достал из холодильника бутылку хамптонского розового. Гости застонали.
— Ради Бога, папа. Уж не собираешься ли ты угощать наших гостей этим пойлом?
— Посмотрите на него, пятнадцать лет от роду, а уже такой сноб, — сказал Гарри.
Джереми встал, как будто собрался держать речь. Очень торжественно он начал:
— О'кей, ребята. Я хочу кое-что обсудить с вами перед тем, как придут гости. Я уже говорил с Оуэном, и он меня поддерживает. — Взрослые за столом еле сдержали улыбку. Джереми продолжал: — Дело в том, что я хочу сменить имя. И хочу сделать это сегодня вечером, чтобы гости, которые приедут к нам и с которыми я еще незнаком, знали бы мое новое имя.
