Они растаяли в воздухе, словно их никогда здесь и не было.
А кровь их осталась...
Один лишь молодец, самый светлый из всех, тенью встал у стола. То был Найнас, их предводитель. Сказал он тайным голосом сполохов:
— Отзовись та, что мой хлеб порушила. Покажись! Стар человек — будешь мне бабушкой, полвека-жено— матерью станешь, молодая, мне ровнюшка,— сестрой назову, а если девица ты — будешь моею женою!
— Здесь я,—сказала Акканийди тихонько.
Найнас метнулся туда, откуда слышен был голос. Акканийди же — порх — и перекинулась в другой угол. Найнас туда, а Акканийди уже перепорхнула на третью стену и весело смеется, совсем не скрываясь.
— Есть я — здесь я, Найнас, здесь вот... Я есть.
Но разве догадаешься, что за этими шутками прячется девица. Найнас к третьей стене бросился, хочет кого-то в руках удержать, Акканийди упала на пол веретеном и смеется и забавляется.
— Есть я — это я здесь, Найнас-воитель. Что же ты меня не найдешь!
Повторил свою просьбу Найнас.
Он был бледен, бел, но очень хорош собою, и тогда Акканийди в сумерках утренней зорьки поднялась ему навстречу и обернулась девицей ясной, румяной, как ягода морошка.
И вот ее мужем стал Найнас, вождь сполохов.
Найнас спал до утра. Заря заиграла, солнце взошло — Найнаса не стало.
Она же днем жила. Весь дом вымыла и прибрала. Волосы свои заплела на две косы.
Вечер настал — она опять, свой облик потеряв, обернулась р старое веретено и воткнулась в стену.
И вот пришли Сполохи и стали эабавляться своей кровавою забавой. Играли, играли, бились, сражались, умелый бой вели. И там, где становился в ряды Найнас-вождь,— там битва крепчала, проступали лики мертвенных бойцов, а из невидимых ран сочилась алая кровь. Наконец утехи переходили в тяжелый труд боевой страды. Труд этот кровавым потом исходил и лился кровью с лиц воителей праведных. Сочилась кровь из невидимых ран и заливала дом. А на небе полыхали кровавые сполохи.
— Не есть я! Непереносимо мне это!
Но вот пронзал небо первый луч утренней зари, затухал бой, все исчезало.
А Найнас оставался с женой.
Однажды она так ему сказала :
— Мне не по силам эта жизнь. Я не могу здесь жить. Сильно вы бьетесь, умело вы бьетесь, но великой натугой живете, исходите кровью, кровь заливает наш дом. Я теряю себя. Я не есть, я болею вашей кровью,— и она начинала терять свой облик, претворяясь в тень.— Для чего это нужно? Зачем? Кто вы такие?
Найнас обнял жену, стараясь удержать ее в живом облике, и сказал:
